Николай Прокудин - Рейдовый батальон

— Ну, я. А что?

— А то, что вы — мой сменщик в Афгане! С прибытием!

Майор сел, потряс головой, разгоняя сон, и тупо уставился на меня, пытаясь сообразить, что к чему.

— Моя фамилия Ростовцев. Я замполит первого батальона восьмидесятого полка. Предлагаю сейчас же ехать в полк вместо прозябания на этом пересыльном пункте.

— Ага, вон оно что! — майор окончательно проснулся, начал соображать и, улыбнувшись, представился: — Меня зовут Алексей Алексеевич.

— Я знаю. А меня Никифор.

— А по отчеству?

— Ну, я довольно молод для такого общения. Впрочем, Никифор Никифорович. Где ваш чемодан? Собирайтесь, поехали!

В полку я познакомил майора со всеми начальниками, которые не были в настоящее время в рейде. Золотарев, глядя на седины майора и болезненный зеленовато-серый цвет его лица, сморщился словно от зубной боли:

— Товарищ майор! Вам сколько лет?

— Сорок три.

— Два года до пенсии? — охнул замполит полка. — Они что там, дома, с ума все сошли?! Ростовцев, никаких документов не оформлять. Сейчас зам по тылу едет в Баграм, вместе садитесь к нему на БТР и отправляйтесь в штаб дивизии к Севостьянову. Пусть начальник политотдела решает, как быть.

— Причем тут я? Это заменщик, вот его предписание. Я лечу в Союз, а вы разбирайтесь сами, как вам быть! — возмутился я. — Чего я буду по дорогам кататься! На пули шальные нарываться?

— А притом! Кому собираетесь дела передавать? А если майора Маковецкого не утвердят в должности?

Я от досады ожесточенно почесал ухо, переносицу, затылок, шею, ягодицы. Начался какой-то ужасный нервный зуд. Вот это сюрприз! Как говорится… приплыли!

В политотделе неприятности продолжились. Севостьянов, узнав, сколько лет Маковецкому, растерянно уставился на моего заменщика и воскликнул:

— Майор! Ты, какого хрена сюда приехал? Ты зачем поперся в Афган? Здесь что, дом престарелых? В тыловом округе перепутали Баграм с богадельней? Тебе завтра мешок в двадцать килограммов на плечи повесят, дадут автомат в руки и пойдешь в горы. А послезавтра прикажешь похороны заказывать? Ты, вообще, пехотинец?

— Нет. Я оканчивал политическое училище строительных войск.

— Ох! Час от часу не легче! — взвыл полковник.

В кабинет резво и энергично вошел командир дивизии и протянул какие-то документы Аркадию Михайловичу.

— Читай! Смотри, что пишут твои оболтусы в политдонесении. — Генерал раздраженно сунул листы в руки начпо, увидел нас и, не здороваясь, воскликнул: — Ростовцев! Вы, почему тут? Батальон на войне, а он в штабе прохлаждается!

— Я заменяюсь домой. Июль — месяц замены. Вот привез представлять свою смену.

— Да! Посмотрите только, кого прислали в рейдовый батальон! Пенсионера! — вскричал Севостьянов, ища поддержки у комдива. — Как он будет воевать? Неровен час, помрет где-нибудь на перевале! Сорок три года!

— Майор, ты хоть чуть-чуть представляешь, куда попал? Что тебе предстоит вынести? — набросился на Алексея Алексеевича комдив Баринов. — Даже такие пацаны, как Ростовцев загибаются, не выдерживая нагрузок, а уж ты тем более в ящик сыграешь. Надо что-то придумать! Чем болел в последнее время? Что беспокоит?

— У меня язва желудка, давление повышено, и сердечко шалт, — ответил Маковецкий, хмуря брови.

— Шалит? Ох, шалуны! Надо его в другое место перевести, Аркадий Михайлович. Какие есть вакансии? Чтоб было полегче.

— Начальником клуба в Джабаль, — предложил начпо.

— Но это капитанская должность! Понижение! — задумался генерал. — Только если он сам пожелает. Желаешь спокойно служить, майор? Хочешь не сбивать ноги в горах и не подставлять башку под пули?

— Согласен! — Шумно выдохнул, освобождаясь от внутреннего напряжения, Алексей Алексеевич.

— Вот и хорошо. Пусть пишет рапорт, а Ростовцеву поискать из резерва другого заменщика. И в донесении в округ отметить низкое качество подбора офицеров для боевых действий!

Генерал посмотрел на меня и спокойно произнес:

— А вы, Ростовцев, поезжайте в полк, продолжайте исполнять обязанности. Ждите другого офицера.

Комдив ушел, а Севостьянов поинтересовался:

— Ростовцев, а ты почему еще не капитан? Что-то я не помню, подписывал ли я тебе представление на досрочное звание.

— Нет. Золотарев документы так и не пропустил, — ответил я и насупился.

«Вот черт! — подумал я. — Заменщика забирают, да и старую обиду со званием напомнили. Обещано много, а реализовано…»

— Так — так! А что у тебя с наградами? С присвоением Золотой Звезды Героя перспективы туманны. Сколько орденов получил?

— Один! Мне целый год этим Героем мозги пудрили и ни разу более не представляли к наградам.

— Непорядок! За последний бой в «зеленке» представим к «Красной Звезде»! Заслужил! Поправим ошибку.

Из Ташкента возвратился счастливый Рома Ахматов.

— Мужики! Уезжаю! — радостно заорал он, переступая порог канцелярии танкового батальона. — Прощай, Афган!

Я сидел в гостях у Скворцова и оказался невольным свидетелем приезда комбата-танкиста.

— Поступил? — радостно воскликнул Скворцов.

— Да, приняли! — ответил, сияющий от счастья подполковник. — Вы разговариваете с будущим академиком!

— Роман Романович, как же ты умудрился экзамены сдать? Ты ведь с Подорожником вместо подготовки водку глушил! — удивился я.

— Молодо-зелено! Мастерство не пропьешь! — насмешливо сказал Ахматов. — А если честно, то благодаря простреленной груди и орденам! От физподготовки по ранению меня освободили! Иностранный язык молодая училка принимала, выслушала героические военные рассказы и поставила мне троечку. Сочинение я списал: шпаргалка была по теме. А вот тактику устно сдавать — верный завал! Взял билет — вижу, ничего не знаю. А принимать пришел сам председатель комиссии. Генерал! Подошла очередь отвечать, выхожу к доске и несу всякую белиберду. Генерал слушал меня, слушал, прервал и спрашивает: «Вы кто по должности?» — «Командир танкового батальона!» — отвечаю я.

«Эх-хе-хе! — вздохнул председатель. — Как же вы, подполковник, батальоном командуете? Поступать приехали в академию, а знаний нет! Совершенно ничего не знаете, докладываете не по билету! Вынужден вам заявить, что подготовка неудовлетворительна и поэтому рановато в академии учиться…» В этот момент секретарь комиссии трогает генерала за локоток, и слышу громкий шепот: «Товарищ генерал! Это подполковник Ахматов! У него «Красное Знамя» и «Красная Звезда»! Тяжелое ранение! Внеконкурсное поступление! Мы его уже приняли и зачислили!» Генерал растерянно взглянул на секретаря — полковника, потом на меня и продолжил: «Гм-гм! Ну, подполковник Ахматов, принимая во внимание вашу героическую службу и образцовое выполнению интернационального долга, ставлю вам твердую четверку и желаю дальнейших успехов в учебе!» Такие дела! — рассмеялся Роман. — А я переживал, трясся, нервничал! Знать бы наперед, что так получится, время в Ташкенте не терял бы! В рестораны б ходил, на танцы! Спасибо прострелянной груди, помогла!