Андрей Ефремов - Блокпост-47д

Свою роль в этом сыграло четыре фактора:

а). Известная по всей Чечне крайняя наглость и бесбашенность «якудза»;

b). Неимоверно большая для такой маленькой группы, даже по меркам самого крутого спецназа, вооруженность и богатый запас разного рода боеприпасов. Не на себе же таскают — на бэхе. Хотя, если трезво порассуждать, вряд ли бы выстояли против намного превосходящих сил. Но это если трезво рассуждать;

c). В первый же день знакомства с ингушами, Геркон, как бы между прочим, как своих лучших друзей, попросил наивных детей гор: «Господа, в случае заварушки вы в ту сторону не стреляйте, там тоже наши». — И показал рукой направление через дорогу на склон соседней горы;

d). И наконец, крутая, в отличие от союзников и армейцев, экипировка бойцов, внушающая уважение и развивающая мысли о целях группы в деле спасения мира на континенте. Хотя, если трезво рассуждать…

Через несколько дней безрезультатного обшаривания в бинокль соседнего склона к Геркону доверительно подходит их «старшой», Иса. Он тихонько, чтобы никто не слышал, ищет точки соприкосновения, в результате чего рождается продуктивная беседа:

— Слющяй, Герасимыч, ты, пожялюйста, своим скажи, — Кивает незаметно головой в сторону несуществующих «наших» на противоположном склоне, — чтобы если что, поакуратнее, да?

— Иса, дорогой, мы же — из Якутии! Глаз алмаз! Ну, ты же знаешь.

— Слющяй, а из граника (имеется в виду противотанковый гранатомет) какой такой глаз-алмаз, да? — В окно влетит, — кивает на домик поста, — все без глаза будем.

— Ну.

— Чего «ну»?

— Ну, из граника куда попал, значит, туда и целился.

— Щютка, да?

— Ну… Не знаю… Там люди взрослые, сурьёзные… Да и вообще, чего пристал? Бриллиантовый ты мой, не будет бандитов — не будет граников! Сам знаешь.

После того как до Исы доходит смысл сказанного, у него явно свалилась гора с плеч:

— Слющяй, Герасимыч, откуда здесь бандиты, да? Нет здесь никаких бандитов. — Иса даже приобнял Геркона за точки соприкосновения, то есть за плечи. — С нами ничего не бойся. Да?

— В Назрани будешь, памперсы мне возьмешь?

— Щютка, да?

— Ну.

Трое корешей устроились наверху с комфортом. Понатыкали по периметру своей территории сигнальные мины и растяжки. Расстелили спальные мешки по низу окопчика. Поставили стойки, накрыли плащ-палаткой, накидали сверху сосновых веток. В ногах — костерок с чайничком. Ящик с «мухами» изображает столик.

Снизу приволочился ленский милиционер Ваня Буцак:

— Хеллоу еври боди! Высоко живёте! А у вас тут ничё-о! Полный хоккей! — И снимая тяжёлую разгрузку, добавляет — Гостей принимаете?

Геркон, отрываясь от чтения Библии:

— Конюшня, Уйбаан, будь как дома! Чай, кофе, кокаин? — Прикалывается он.

— Ыгы, от вас дождёшься. Да нет уж, господа, спасибо, я со своим. — Вытаскивает из жилета литру. Возникает оживление.

Сергееич накрывая на «стол», бурчит:

— Гость — святой человек, гостей не бьем.

Уже семь лет не пьющий Влад, не прекращая оттачивать тонюсеньким брусочком свой большой железный нож, встревает с дельным предложением:

— Да-а, не мешало бы вам печень размять.

Ваня, делая вид что напуган:

— Кому? Сергеич, чего это он на меня катит то?

Геркон разъясняет якобы непонятливому Ване:

— Да это он про спиртовую настойку без примесей, наисладчайший. Располагайся, Уйбаан!

— Шчас шчаёк попьём… Чшудейственная водичшка, родниковая… — Вдруг Сергеич с матами роняет горячий чайник на землю, — А-а, бля! Чшья граната? — И ногой выпинывает Ф-1 из костра. Ваня поднимает с земли и осматривает свою разгрузку:

— Вобля! Мой туфля! — Начинает оправдываться, — Да этот карман достал, липучка расстегивается постоянно… Остальные вроде на месте.

Владик суёт нож в ножны на голени, быстро подбирает гранату, снимает чеку и со словами: «Пусть остынет!» — вышвыривает её из окопа. Раздается оглушительный взрыв, эхо в ущелье долго не может успокоиться. Владик, как ни в чём не бывало, опять ложится на спальник огромными ногами к костерку, невозмутимо закуривает:

— А вот сейчас будем готовить печень, отбитую по ментовски.

Снизу по рации кто-то спрашивает: «Эй, наверху, что там у вас»? — «Да нет, всё нормально, заяц на растяжку напоролся». — Все смеются.

Уже совсем темно. Ваня, довольный жизнью, ушел вниз. Сергеич справедливо делит ночь:

— Н-ну, шта блинн-на! Владик, я тебя в час подыму, иди, спи, — Герасымычша в пять подымешь. — Показывает на громко храпящего Геркона, Смотри-кась, ы-гы-гы, Фунтика вспоминает! Костер только потом поддерживай.

Пять часов утра. Герасимыч проснулся от холода. Сергеич во сне что-то бормочет:

— У-тю-тю! У-сю-сю!.. Хрю-хрю… Ишь ты!..

Герасимыч ухмыльнулся, — старый Хотабчика вспомнил что-ли?

Зябко поеживаясь, посмотрел на часы и еще тлеющий, с дымком, костерок рядом с ногами. Между ним и старшиной безмятежно спит Влад. Временами даже всхрапывает, — ну, до того сладко спит!

Сильный запах горелой резины распространяется по окопу. Геркон выглянул из-под навеса на «улицу». Светает, кругом свежевыпавший снег, ничего горящего не видно. Очень странно. Подозрительно. Взял прутик, пошуровал в костре, и только сейчас увидел вздутые и прогоревшие подошвы крутых вертолетных Владиных ботинок сорок шестого размера.

— Владик! Горишь, Владик! — трясет Геркон друга. Аж Сергеич проснулся от шума.

Владик, оказывается, вообще ничего не чувствует, хлопает белесыми детскими ресницами, — у него «все нормально». Снимает ботинки, с хрустом расковыривает ножом угольки подошв. Смотрит голубыми глазами сквозь дыры:

— Вобляхнах! Ну, теперь у меня с Хотабом личные счеты!

К десяти подъезжает на бэхе смена. Приветствия-хохмы-сплетни-последние новости. Главная новость у мирнинского снайпера Сережи Васюкова:

— Господа, к погранцам телевидение приезжает, первый канал!

Измождённые, без духовной пищи, бойцы раскудахтались:

— Ах, что такое?

— Что случилось?

— Неужели?

— Говорите-говорите, не томите!

— Да, ночью на них нападение было. Банда, говорят, голов пятьдесят. Обстреляли не то секрет, не то их пост на шлагбауме. Героически отразили, жертв нет. Да, Герасимыч, вашего Лёху Дурик в зиндан посадил. Печень ему отбил.

— Кому? Дурику печень отбил? — не веря своим ушам, уточняет Геркон, быстро производя в уме уже вполне привычные арифметические действия, сравнивая габариты Лёши и полковника.

— Да нет, Лёшке. Утром, говорят, поддатый перед Аристархычем шатался.

Здесь необходимо пояснение.

Во первых, Лешка — это довольно серьезный и рассудительный, девятнадцатилетний щупленький парнишка, войсковой сержант срочной службы, исполняющий обязанности командира взвода, его лейтенант недавно погиб. В его подчинении был экипаж танка Т-90 и отделение зенитчиков. А почему «ваш Лёшка», так это потому, что Сергеич с Герконом проживали в Лешкиной взводной палатке и, несмотря на огромную разницу в возрасте с последним, считались хорошими друзьями.