Владимир Масян - Замкнутый круг

— Являются только черти во сне, а я приехал из Кировоградской области в качестве заготовителя утильсырья.

— Это нам известно! А вот зачем явился? Вопрос!

— Дело у меня здесь.

— Наше дело-то?

— Личное дело, личное! — Стрижак воткнул вилку в кус сала, да так и оставил ее там. — То, что ты меня узнал, отец преподобный, не удивительно. Не узнал бы кто другой.

— Как не узнать, обязательно узнают. Первая твоя Кристина до меня прибегла с такой новостью. А ты глаголешь…

— Первый день опасался, все за пистолет в кармане держался. Ан не выдали! Скажи, какое дело!

— Пока не выдали. Еще страх не прошел.

— От чего?

— Было дело одно. Езус Мария, прости и помилуй! Жила здесь у нас на Глинском шляху семья Остапчуков. Голь перекатная. Семеро детей по лавкам, один другого меньше. Мать больная, вдовая — муж ее с фронта не вернулся. Да еще бабка, суше той клюки, на которую опиралась. Жили впроголодь, но ведь краснопузые! Обложили их наши лесные братья оброком — так, с десяток булок хлеба, сальца шматочек да горилки четверть. Только хозяйка без особой радости то восприняла. Ну и решили хлопцы проверить ее. Переоделись в форму краснопогонников, чи милиционеров, и к ним нагрянули. «Что, — спрашивают, — гражданка Остапчук, а не бывает ли у вас гостей из леса?» Известное дело, баба все и рассказала как есть… Пришлось всю семью в колодец сбросить, сверху камнями прикидать… После той, спаси и помилуй, акции жители наши вроде как бы оцепенели. По сей день молчат, хотя видели многие.

— А милиция часто здесь бывает?

— Милиция сюда не суется. А вот краснопогонники во главе с чекистом Костерным чуть ли не каждый день повадились. Все дороги обложили, во все дома заходят. На маслозаводе дружину самообороны организовали. Дежурят по ночам с ружьями. Хоть из дома не выходи.

— Однако ты не боишься прямо в церкви собирать деньги для своих братьев, не тех, которые во Христе, а тех, что по схронам попрятались.

— А ты вроде как не одобряешь? — насторожился Гнатюк.

Стрижак промолчал.

— Решил выйти из игры, — не унимался Митрофан, — или ты с кем еще связался?

— Мне помощник нужен, — не отвечая на расспросы, твердо сказал Стрижак. — На тебя можно рассчитывать?

— Смотря в чем нужда, — заюлил дьякон, чувствуя, что имеет дело не с бывшим полицейским. — В лес могу провести…

— В лесу я и без тебя не заблужусь.

— А там, между прочим, ожидают тебя.

— Донес уже?

— Ну, зачем же так-то. У каждого своя работа. Нам теперь нельзя промашки давать. По краю пропасти ходим.

— Доходитесь, перебьют вас, как куропаток на заре.

Митрофан замолк на полуслове.

— Чего губы-то надул? — Стрижак хохотнул, довольный произведенным впечатлением. — Не ожидал такого поворота?

— Не веришь в наше дело, стало быть, больше?

— Ваше? — Стрижак захохотал громче. — Купленное на немецкие рейхсмарки?

— Я бы попросил…

— Заткнись, — грубо осадил Стрижак засопевшего дьякона. — Вот у меня — дело! И платят мне за него долларами и фунтами стерлингов. Да кое-что еще здесь осталось. Затем и приехал.

— Езус Мария! Так бы зараз и сказал. Есть у меня для вас человек.

— Кто таков?

— Сам не знаю. Прячет его у себя фельдшерица наша — Степанида Сокольчук. Ни с нашими, ни с краснопогонниками встречаться не желает.

— Кота в мешке суешь?

— Проверим. Сидор на мельнице с ним в воскресенье повидаться хочет.

— Возьмут и шлепнут его твои братья.

— Я попрошу не трогать. Проверить и оставить для тебя.

— А, черт! Придется мне повидаться с твоим Сидором, иначе не поверят тебе. Неужели у тебя какого-нибудь уголовника нет в запасе?

— Мне не поверят? — Митрофан вскочил с лавки. — Как скажу, так и сделают! Одно мое слово — и весь мир от них отвернется!

— Успокойся, преподобный! — Стрижак перегнулся через стол, усадил Гнатюка. — В лес я пойду только один раз. Чтобы выйти из него там, — Григорий ткнул пальцем в сторону границы: — Слишком дорога ноша, чтобы рисковать ей.

— А не боишься, что мне открылся?

— Не боюсь. Там ведь золото и отца твоего, и попа бывшего, и пана Якубовича.

— Не может быть, — Митрофан так и остался сидеть с открытым ртом.

— Может. Сам упаковывал. Подсобишь — свое назад получишь.

— А потом?

— Пойдешь за кордон со мной. А нет — так братьям своим отдашь.

— Как же! Отдашь! — Митрофан заерзал на лавке, словно на горячей сковородке. — Если оно все цело, там же…

— Миллиона полтора будет, в долларах, разумеется.

— Не обманешь? — Митрофан задыхался.

— Все в руках всевышнего!

— Езус Мария! Что делать, приказывай. Все исполню!

— Для начала сведешь меня со Степанидой, Сокольчук ты говоришь?

— Сокольчук. Завтра же она будет у вас к вечеру.

— В лес передай, что я курьер центрального провода с особыми полномочиями. Прежде чем с ними встретиться, хочу сам проверить, посмотреть на их действия со стороны. Как они в деле выглядят. И стоит ли им платить. Новые хозяева за океаном на ветер денег не бросают.

— Спросят, откуда знаю?

— Скажешь: напоил до смерти, вот я и проболтался.

— Слава Украине!

— Аминь! — загоготал Стрижак, с удовольствием наблюдая, как Гнатюк угодливо осклабился.

Степанида начала собираться в город спозаранку. Еще не растаял над лугом туман, когда она осторожно, чтобы не тарахтеть попусту, ведя лошадь под уздцы, выбралась за околицу. Оглянулась на спящее село, подтянула на лошади подпругу и с бьющимся от волнения сердцем полетела навстречу выбранной участи.

Страха не было. Только неизъяснимое чувство пустоты и невесомости в мыслях, в теле, в окружающем. Словно продолжение некрепкого сна. И легкая головная боль, как напоминание о яви.

Степанида отпустила вожжи, и лошадь сама несла ее знакомой дорогой. Оставалось проехать небольшой лесок, за которым начинали просматриваться станционные строения. И тут захромала лошадь, задергалась, перешла на шаг.

— Но-о! Но-о, милая! — понукала ее Степанида. — Версты три осталось, дотяни, родимая!

Но лошадь встала. Степанида соскочила с двуколки, осмотрела конягу. С передней правой ноги отлетела подкова. Совершенно бессознательно Сокольчук кинулась искать пропажу позади тележки.

— Чего потеряла, тетка? — Как из-под земли выросли перед ней два солдата.

— Помогите, солдатики. — Шагнула к ним Степанида и осеклась на полуслове.

— Зараз, голуба, поможем! — широко скалясь, попытался обнять ее Баляба, переодетый, как и напарник, в форму советского солдата.

Степанида отпихнула его руки, кинулась к повозке. Но там уже стоял третий бандеровец. Она узнала: Гроза.

— Далече путь держим? — как ни в чем не бывало спросил он, когда Сокольчук доплелась до двуколки.