Ариадна Делианич - Вольфсберг-373

Людей из «С. П.» мы видели мимолетно раз в неделю, когда их, мимо наших бараков, под большим конвоем водили в баню.

Банщиком был милейший и храбрейший человек, доктор изящных искусств и музыки, Франц Амброз. Благодаря ему, нам удавалось передавать в «С. П.» записки и маленькие знаки внимания. В день нашего купания мы оставляли их в условленных местах, и затем д-р Амброз передавал их «специалистам». Так я поддерживала связь с майором, а многие из моих товарок — с их мужьями, братьями, родственниками или бывшими начальниками.

Весь контроль над «Спэшиал Пэн» принадлежал только Кеннеди, и лагерный комендант с ними ничего общего не имел.

Из «С. П.» людей водили в барак ФСС на допросы.

Я уже писала о том, что умывалка и одна из комнат женского барака № 2 граничила с двумя комнатами следователей, и мы невольно делались свидетелями многих допросов, в особенности по ночам, когда блок был заперт. Мы не боялись быть пойманными на подслушивании заходящими киперами и могли часами сидеть у стены, даже смотреть через замаскированные глазки и не только слушать, но видеть и записывать все, что говорилось.

Мы слышали нечеловеческие крики мучимых, богомерзкие ругательства мучителей. Мы видели людей, выносимых на носилках из нашего лагеря в английский двор и затем неизвестно куда. Все это обычно происходило ночью, но при свете фонарей и прожекторов с вышек, от нашего взгляда, через окна, не ускользало ничего.

Ночи допросов сказывались не только на нас, но и на охране и килерах. Мы замечали бледные лица простых солдат, которые, мы видели, не сочувствовали злодеяниям вольфсбергского ФСС. Мы приставали с вопросами к нашему Джоку Тор бетту, но маленький шотландец морщил свой громадный нос и, отмахиваясь, говорил: — Никс спрехен. Верботен. Никс виссен! — на своем ломаном и ограниченном «немецком» языке.

Из женского барака все сведения о допросах ползли по всему лагерю. Если до тех пор, веря в гуманность западных сил и в справедливость, у нас редки были покушения на побег, теперь они участились и порою с успехом. Люди спасали свои головы, кто как умел.

Часто мы просыпались ночью от воя сирены, затем пулеметной стрельбы, криков, беготни солдат. Мы вскакивали и начинали молиться за тех, кто имел храбрость бежать. Ночь превращалась в ад. Нас поднимали, строили, делали и в нашем блоке обыски, искали место, где сделали подкоп или перерезали проволоку бежавшие, искали сообщников…

На следующее утро мы спрашивали нашего чудесного Джока: — Сержант! Бежали? Сколько? Из какого блока?

Носатый маленький Джок неизменно отвечал: — Никс спрекен, верботен, никс виссен! — и затем кивал утвердительно головой и радостно улыбался, или, печально поникая головой, буркал: — Капут! — что означало «убит», или же, разводя руками, разочарованно: — «Калабуш»! — т. е. бежавший или бежавшие пойманы и посажены в «бункер».

Об этой странице жизни в Вольфсберге можно было бы написать целые главы. С появлением опасности быть посаженным в «С. П.» и выданным на растерзание красным, побегов было много, но, к сожалению, случаи удачи можно было сосчитать на пальцах. Лагерь охранялся строго. Вышек было много, проволочные заграждения были густы и высоки. Беглецы запутывались в колючках, как мухи в паутине…

Одним из трагических случаев, вызвавших «побегоманию», был допрос некоего Метцнера, опять же контрразведчика немецкой армии, знавшего многое, что интересовало в первую очередь не англичан, а СМЕРШ.

Помню эту ночь, когда в нашу комнату ворвались девушки, жившие рядом с помещением следователя, сержанта Брауна. Они были разбужены нечеловеческим воплем и, осторожно вынув сучок-глазок в стене, увидели ужасающую сцену. Допрос Метцнера вел сам Кеннеди, но при помощи его заплечных дел мастеров. Девушки позвали нас быть свидетелями. В их комнатке, на койках уже сидели стенографистки и записывали все, что долетало до слуха, все то, что одна, наблюдающая, могла увидеть через «глазок». Так мы узнали, что именно хотел Кеннеди выпытать у несчастного Метцнера: имена. Имена тех советских офицеров, которые, оставаясь в рядах красной армии, имели связь с ACT и с власовскими частями. Метцнер молчал. Его молчание прерывали только стоны или вопли боли, но ни на один вопрос он не ответил.

Наблюдательницы менялись, для того, чтобы их показания были абсолютно достоверными. Стенографистки записывали все, что они говорили едва слышным шопотом. Метцнеру втыкали иглы в кожу под волосами. Под ногти забивались зубочистки. Ему до хруста за спиной выворачивали руки, били мешками с песком по пяткам и по самым чувствительным местам его тела. Он был раздет догола.

Помочь Метцнеру мы не могли, но мы считали своим долгом сохранить документ об его истязании, о его беспредельном мужестве и о том, что от него хотели выпытать мучители. Этот документ был впоследствии переписан, подписан всеми нами и позже вывезен из лагеря Вольфсберг-373. Этот и другие подобные документы послужили доказательством против Кеннеди, когда он сам попал под суд, и сломали ему шею. Но об этом позже, много позже.

Время от времени Метцнера поливали водой. Это делали дежурные «киперы», простые шотландские солдаты, которых держал в коридоре ФСС капитан Кеннеди. Окно нашей «наблюдательной» комнаты выходило в узкий проход между бараком и оградой, отделявшей нас от «С. П.». Ночь была лунная, и мы видели лица киперов, ходивших с ведром за водой. Среди них был молоденький, веселый и воспитанный Джок Мак Гриди, которого мы называли «Сонни-бой».

Только на заре мучения прекратились. Прекратились они как-то неожиданно. В соседней комнате воцарилась тишина. Долгая, жуткая тишина. Затем мы услышали только шопот и топот ног. Что происходило в углу, который не был виден через глазок — мы узнали позже. Вскоре потухло электричество, и страшное представление типа «Гранд Гиньоль» окончилось.

Утром мы встретили наших «фрасстрегеров», принесших чайную бурду, еще в воротах блока и быстро сунули им в руку записку о происшедшем прошлой ночью. Через час об этом узнал весь лагерь. Куда дели Метцнера, находился ли он в «С. П.» — мы могли бы узнать только через три дня, когда «специалисты» имели день бани. Однако, все разрешилось гораздо ранее. Часов около одиннадцати в лагерь были введены солдаты. Блоки были заперты. Рабочие в огородах и в мастерских отведены по баракам. Из лазарета были вызваны доктора Штейнхардт и Бургхардт. Их под конвоем и в сопровождении самого Кеннеди отвели в подвал английской кухни, в холодный погреб. Там они нашли труп «повесившегося» Метцнера и сняли его с петли, сделанной из короткой проволоки, привязанной к решетчатому окну. Кеннеди потребовал от наших докторов-заключенных, чтобы они подписали свидетельство о самоубийстве.