Марк Ефетов - Игорь-якорь

— Так вот, — продолжал Шрабов, — ваш тёзка по фамилии несколько дней назад пришёл на канонерскую лодку. Журналист он, писатель. Я и не думал, что писатели могут быть такие молодые. Голова у него, правда, большая, но лицо толстощёкое, румяное, как у ребёнка, От силы ему можно дать лет семнадцать-восемнадцать.

Игорь насторожился и спросил:

— Белобрысый?

— А вы его знаете? — вопросом на вопрос ответил Шрабов.

Тут-то Игорь вспомнил приказ-наставление: «Ни слова о себе, о семье, о задании. Отчитываться только своему непосредственному начальнику». А вспомнив это, сказал:

— Нет, что вы! Откуда же мне знать его?

Затем на протяжении всего разговора Игорь думал: «Неужели это он говорит о нашем Иване?» А рассказ о Смирнове был такой, что и вправду можно задуматься: «Наш это Иван или не наш?», Многое было за это, но многое и против.

Этот румяный юноша Смирнов попал на катер к боевому и отчаянно смелому командиру, о котором Шрабов сказал:

— Подумать только, что фамилия у того нашего командира совсем под стать его характеру — Нетрусов. Надо же!

— Да, — подтвердил Игорь, — здорово совпало. Так расскажите, чем отличился этот Смирнов. Это было, наверно, совсем на днях.

— Вчера это было. Я же только сегодня на этот катер перешёл, чтобы вас вызволять. Наш кораблик чиниться пошёл. Потрепало его малость. А Смирнов тот вчера вечером к нам пожаловал. Я командира спросил: «Что он у нас делать будет — писатель?» А Нетрусов мне говорит: «Работка найдётся — стенгазету клеить, заметки писать, корреспонденции». Чудно всё это было. А ночью приказ: «Перед рассветом подавить объект на вражеском берегу». Ну, вышли мы затемно. Как к берегу приблизились, заглушили моторы и стали двигаться бесшумно, по инерции значит. Меня в это время к командиру вызывают на мостик. Гляжу — батюшки, писатель рядом с Нетрусовым стоит! И в это время как хлынул на нас яркий свет и тут же пули — фьють-фьють. Ну, вы-то, товарищ Смирнов, этих птичек наслышались, когда вас преследовали. А я о себе честно скажу: второй раз слышал, а привыкнуть не могу. Только успел тогда подумать: «Что тут писателю делать?», как нашего пулемётчика — вжик! — и как косой подрубило. Упал. Всё это было не в минуты, а в мгновение. Командир наш перед этим дал команду: «Подавить прожектор пулемётом». Смирнов этот стоял между Нетрусовым и пулемётчиком. Тот успел только навести на цель. Трудно было пулемётчику — прожектор бил в лицо и слепил глаза. Нацелиться нацелился, а дать очередь не успел. Так Смирнов этот подскочил и как ударил из пулемёта, так прожектор и погас. Ну, дальше была команда: «Из носовых залп!» Подавили объект, пустили заглушённую было машину, развернулись — и обратно. Всё это в какие-то секунды. Ну, попортили нам катерок на обратном пути. Догнал нас один снаряд. Но это не беда — жертв больше не было. А писатель тот до самой швартовки с мостика не сошёл. И прожектор он подавил, и, можно сказать, всей операции помог. Вот варя и парнишка.

— А как звать его? — спросил Игорь.

— Не знаю. Фамилия Смирнов — это точно. А имени не знаю.

Больше Игорь вопросов не задавал. Катер подваливал к пирсу, да и спрашивать нельзя было: полагалось хранить военную тайну и, как известно, ни о себе, ни о родне ни слова не говорить. А хотелось, очень хотелось ещё и ещё расспросить об Иване, убедиться в том, что это его, Игоря, Иван. Когда Игорь думал об этом, его охватывало чувство гордости за брата и в то же время чувство тревоги и волнения. «Он же такой штатский, — думал Игорь. — Как он справится там, в обстановке войны, боя, опасности?»

Что с того, что Игорь был младше: о старшем брате он думал теперь, как о маленьком.

В те первые месяцы Великой Отечественной войны от Ивана Смирнова пришло только два письма. В первом он писал, что получил назначение на корабли Охраны водного района или сокращённо в ОВР. Письмо это было торопливым, что можно было понять даже по почерку.

«Дорогие мои, — писал Иван, — мне нужно писать корреспонденцию в нашу флотскую газету, но я обещал написать маме и выполняю это обещание. Не волнуйтесь обо мне, дорогие мои. Здесь так хорошо, так красиво, что забываешь о войне: скрипуче кричат чайки, обдувает приятно-солёный ветер, сдобренный запахом йода и рыбы; солнечные лучи скользят и прыгают по шершавой поверхности моря.

Командир корабля настоящий морской волк. Я совсем недавно познакомился с ним и уже люблю его. Он смелый, немногословный и какой-то очень прямой — настоящий. Рядом с таким ничто не страшно. И я решил: буду смотреть, как он воюет, и потом напишу о нём повесть. Как мне хочется написать о таком капитане — бесстрашном человеке… Подробнее писать нельзя. Но когда кончится война и я вернусь, всё расскажу. Пока, дорогие мои. Очень тороплюсь. Целую. Иван».

На конверте этого письма был номер полевой почты — адрес Ивана.

Наталия Ивановна написала ему тогда, что в семье у них прибавление — пятилетняя Галочка, что нашёл её Игорь во время одного похода…

В этом месте письма Наталия Ивановна задумалась. Какой может быть поход во время войны? Зачеркнула «поход» и написала «экскурсии». Поняла потом, что это ещё туманнее и непонятнее. Но что делать? О том, как было на самом деле, Писать нельзя. Так и оставила.

А Игорь после выполнения задания по операции «Адмирал» ещё больше рвался в бой. Сколько раз, бывало, его вызывали к Зинькову, как в то памятное утро, когда он получил задание проникнуть на соляную косу. И каждый раз, входя в кабинет начальника училища, Игорь слышал, как стучит его сердце. А разговор бывал совсем не таким, какого он ждал.

— Курсант Смирнов, вы подавали рапорт с просьбой отправить вас в действующую армию?

— Точно, товарищ начальник.

— А вам известно, с какого возраста служат в армии?

Теперь Игорь отвечал, чуть помедлив, но ещё не теряя надежды:

— Известно, товарищ начальник. Но я…

— Минуточку, курсант Смирнов. Тогда, на соляной косе, был исключительный случай. А теперь нет оснований нарушать правила и прерывать учёбу. Понятно?

— Понятно.

— Можете быть свободным…

Фронт отодвинулся, в войне наступил перелом, фашистов гнали на запад. Город, где жили Смирновы, гитлеровцы так и не взяли. В этом районе первым ударом по фашистам была операция «Адмирал». Гитлеровцев потеснили на соляной косе и этим сияли опасность, которая нависла над городом. Но совсем косу освободить не удалось.

На память об этом у Игоря хранился орден Краской Звезды. Надевал он орден только по праздникам. А в будни Галочка часто просила:

— Игорёк, покажи свой орден.

— Так ты ж его видела.

— А ты опять покажи. Я его подержать хочу. Подержу и отдам.

Игорь доставал коробочку с орденом, и Галочка, раскрыв её и не вынимая орден, подолгу смотрела на него. У Смирновых о ней заботились, как о родной. Но всё равно девочка грустила, а иногда потихоньку, чтобы не обидеть Смирновых, плакала.