Григорий Кириллов - Подводный разведчик

В назначенное время лодка вышла в море, погрузилась, подошла к синей бухте и легла на грунт. Матросы помогли мне одеться. Командир лодки проверил снаряжение, выбросил в люк пудовый толовый заряд, а за ним выпустил и меня. Я встал на грунт, огляделся, наметил, как мне идти, взял заряд, который стал в воде вдвое легче, и пошел.

На дне было светло, как в пасмурный день. Иду, а сам все время думаю: «Стоят сети или нет?» Справа и слева обозначились большие тени отвесных скалистых берегов. Это вход в бухту. Стало быть, сетей нет. И вдруг вижу: стоят.

Но волнение мое оказалось напрасным: сети были рыбацкие и к тому же дырявые — в любую дырку иди.

Вошел я в бухту, прошел несколько минут серединой, остановился, прислушался. Кругом было тихо.

Я направился к берегу и скоро увидел висевшее над грунтом темное пузо транспорта. Прошел к корме, вижу: транспорт двухвинтовой. Решил прикрепить заряд к одному из кронштейнов, под самое днище, а провода от запалов завязать за лопасть винта. Как только винты начнут вращаться, шнуры намотаются, запалы от излома взорвутся и корма транспорта взлетит на воздух.

Так я и сделал. Забрался на кронштейн, прикрепил заряд, вставил два запала, сверху и сбоку, и только хотел завязать шнуры за лопасть, винт вдруг повернулся, сделал один оборот, второй, третий…

Я так и застыл. Хорошо, что не успел завязать шнуры, — взлетел бы на воздух вместе с пароходом.

«Что же, думаю, делать? Завяжу, а машинист опять начнет винты проворачивать?»

Я подождал немного, подумал, но ничего другого придумать не мог. И решил: будь что будет, взорвусь, так недаром.

Завязал я за лопасть шнуры и, опасливо поглядывая на винт, слез с кронштейна.

«Ну, думаю, одно дело сделал, теперь надо поглядеть, чем тут они занимаются».

Для этого я решил использовать пристань: подойти под нее, отстегнуть поясной груз и осторожно всплыть. Настил пристани дощатый, и сквозь щели я все увижу.

Всплываю под самую середину пристани. По доскам над моей головой туда и сюда снуют люди, перекатывают что-то тяжелое, должно быть, бочки. Доски под ними скрипят и гнутся.

Я наметил пошире цель и только подплыл к ней, чтобы взглянуть на берег, как над моей головой зарычала собака. По доскам часто затопали ноги. Я тут же опустился на дно и стал припоминать берег бухты. Вспомнив, что недалеко от пристани выходила на берег гряда камней, подался туда. Добравшись, я осторожно втиснулся между двумя большими камнями, высунул из воды голову и смотрю. Весь берег завален приготовленным к отправке грузом: ящики, пушки, танки. Взглянул на транспорт, вижу — погрузка закончилась. «Ну, думаю, надо торопиться, а то как бы взрыв не застал меня в бухте, оглушит, как рыбу».

Поднимался ветер, и вода в бухте начинала вскипать. Это было мне на руку. Можно дышать свободно. Пузыри никто не увидит.

Только собрался уходить, слышу: справа что-то зашуршало, и не успел я повернуть головы как из-за камня на меня упала огромная овчарка и зубами впилась мне в руку выше локтя. От боли у меня потемнело в главах. Я рванулся изо всей силы и уже в воде услышал запоздалую очередь автомата.

Отбежав на глубину, я остановился, отмотал конец линя и перетянул руку выше раны. «Теперь, думаю, надо тикать». Но куда? Из бухты выйти не успею. Фашисты сейчас поднимут тревогу. Вспомнил, что неподалеку был маленький мостик, на котором женщины белье полоскали.

Прошел немного вдоль берега и вижу: точно, мостик цел. Возле него на поверхности воды то показывалось, то исчезало белое полотнище. Чтобы не пугать женщин, я осторожно подошел под мостик, вполз в самый берег и сижу под досками, высунув голову из воды. Отсюда мне хорошо была видна вся бухта. Я ждал, что немцы сейчас начнут бомбить бухту. Но все было тихо. Должно быть, часовой не успел меня разглядеть, а палил в белый свет.

На мостике заговорили женщины. Их оказалось две.

— Опять отправляют, — сказала одна.

— Того, который в субботу ушел, говорят, наши потопили, — ответила вторая.

— И этому не миновать.

От пристани донесся лязг цепей. Не отрываясь, я стал следить за транспортом. На его носу заработали паровые лебедки, Транспорт стал медленно отваливаться на середину бухты. Сердце у меня гулко забилось. Из глубины бухты показался катер, за ним второй, потом третий…

— Охрана выходит, — сказала наверху женщина.

— Боятся, ироды, да все равно не укараулят, — ответила вторая.

У носа транспорта из воды показался якорь. Стоявший на носу офицер махнул рукой. На мостике зазвенело, и тут раздался такой взрыв, что вода в бухте всколыхнулась, а в воздух вместе с обломками кормы полетели ящики и фашисты. Транспорт сразу пошел кормой ко дну.

— Батюшки! — вскрикнула на мостике одна из женщин.

— Хорошо! Ах как хорошо! — с удовольствием отозвалась вторая. — Ну нам, Фрося, надо отсюда убираться, теперь они со злости начнут бить кого попало.

Женщины торопливо ушли. А в бухту с моря влетели катера и начали забрасывать ее глубинными бомбами. Белые огромные шапки воды поднимались в воздух и с шумом оседали вниз…

Когда все успокоилось, я выбрался из-под мостика и благополучно добрался до поджидавшей меня «Малютки». Через месяц рана на руке зажила, но шрам остался.

— Вот, Саша, какие дела! — улыбнулся Нехлебов, встал на ноги и скомандовал:

— Поднимайсь!

Саша, сынишка командира аварийно-спасательного отряда капитана второго ранга Вершинина, ясным летним вечером пришел в порт на четвертую пристань, где пришвартовался серо-зеленый водолазный катер. На корме катера у аппарата в синем рабочем кителе, в белой фуражке, плечистый, усатый, стоял старшина водолазной станции Иван Сердюк и проверял действие манометра. В порту лязгали цепи, раздавался глухой стук, а недалеко в море то замолкал, то снова надрывно гудел пароход. Саша пригладил руками светлые вихры, поправил вы- бившуюся из-под ремня рубашку и звонко крикнул:

— Здравствуйте, дядя Иван!

Сердюк медленно повел плечами, повернул голову.

— А-а, ты, Санька? Ну заходи.

Саша спустился по сходне на катер, подошел к Сердюку, посмотрел, спросил:

— Чего это вы делаете, дядя Иван?

— Как чего? Разве ты не видишь?

— Вижу. А чего это?

— Э-э-э, плохо, брат, видно ты учишься, раз манометра не знаешь.

— Ну да, плохо! — возразил Саша. — У меня, знаете, сколько книг? Одного английского языка штук пять.

— Гм-м, — усмехнулся Сердюк в усы. — Ты что же, в Англии жить собираешься?