Дмитрий Панов - Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели

Утром Степка заверил меня, что ребята в эскадрилье могут быть спокойны, награды у них в кармане. Он, Степан Супрун, примет все меры, чтобы протолкнуть наши наградные листы куда следует. Примерно таким же вдумчивым тоном Степан разговаривал с женщинами, которые ему звонили, успокаивая их и что-то обещая. Он взял свою «эмку» со стоянки, подвез меня к рампе, где останавливалась московская электричка, и проводил натощак. Когда мы прощались, я заметил на лице Степы выражение искреннего облегчения. Сцену: «проводы боевого товарища», отнюдь не входящего в число «нужных людей», он честно довел до конца, сохранив свое реноме боевого пилотяги. Степина «эмка» покатила в сторону летной столовой, а меня электричка унесла в сторону Москвы. Конечно, не увидели мы никаких наград, да и сам Степа вскоре врезался в смоленские болота. Кстати, мой друг Саша Чайка погиб как раз на этом самом истребителе МИГ-3, которому Степан давал путевку в жизнь.

Но вернемся в Чунцин зимы 1940 года. Сразу после нашего возвращения с юга, на аэродроме Гуаньба появился молодой китаец, который с трудом перемещался с палочкой. Сначала я его не узнал, но он издалека принялся радостно звать меня: «Мистер Бенов, мистер Бенов!» Я узнал в нем мистера Вана, своего переводчика, которого ко мне прикрепили сразу после нашего появления в Китае. Это был студент лет 23-х, изучавший русский язык, очень покладистый и благожелательный по характеру парень, сын мелкого китайского феодала. Он плохо говорил по-русски, но очень хотел освоить наш язык, после чего собирался поехать в Москву, окончить университет — поскольку это бесплатно. А учеба на Западе не по карману сыну даже всякого феодала. Ван собирался также жениться на русской женщине. Я учил его русскому языку, а он меня китайскому, скажу не без гордости, отмечая мои успехи. За время командировки я запомнил несколько сот китайских слов, например, научился считать по-китайски до десяти и довольно свободно общался с китайцами на аэродроме. Месяца через два после нашего приезда в Китай, с мистером Ваном случилась беда: он сорвался с подножки грузовика, на котором ехали наши летчики с китайскими переводчиками, и машина задним колесом проехала по его ноге. Был поврежден и таз. Китайцы относятся к таким происшествиям философски. Они оттащили Вана с дороги и оставили его лежать на обочине. Когда мне об этом сообщили, я взял «Форд» и вскоре мы с мистером Шемо были на месте происшествия. Бедный Ван стонал, из его ноги торчали обломки костей. Мы погрузили его в «Форд» и отвезли в американский госпиталь, который имелся в Чунцине. Там сразу возник вопрос о плате за лечение. Я отдал первый взнос, 150 долларов, и мистера Вана покатили на операцию. Потом я навещал его в палате и снова вносил некоторые суммы из своих средств, за лечение. Я знал, что жалование мистера Вана составляет всего 50 долларов в месяц, а его родня живет далеко. И вот теперь этот самый мистер Ван ковылял с палочкой. Конечно, он сердечно благодарил меня за помощь и говорил, что его отец, китайский феодал, сказал ему, что так могли поступить только русские, истинные друзья китайцев. Англичанин, француз или американец не обратил бы на китайца внимания. Очевидно, это была обычная азиатская лесть, но слушать ее было приятно. Между прочим, деньги он мне вернул, отец выслал ему довольно крупную сумму.

В знак благодарности, он как-то по большому секрету сообщил мне, что нас «обслуживают» сотрудники китайской контрразведки, в том числе и офицеры, и каждый ведет на своего клиента из числа русских летчиков специальное досье, куда каждый день записывает все нами сказанное по разным поводам, разделяя информацию на «за» и «против». Так вот, мистер Ван писал мне только «за». Но очень просит не говорить ничего об этих его откровениях, иначе его обязательно повесят.

Впрочем, Батицкий прекрасно знал об этом, в свою очередь получая детальный отчет о всех заседаниях китайского правительства, где отдельные его члены высказывались в пользу Советского Союза, а другие — против. Мне приходилось видеть на столе у Батицкого уже переведенные протоколы заседаний китайского руководства, состоявшихся буквально вчера.

Лучше бы китайцы больше занимались не шпионажем, а боевыми действиями со своими бывшими каторжниками. Ведь говорят, и не без оснований, что Япония была заселена преступниками, осужденными китайским судом к ссылке на дальний остров, где эти люди крутого нрава и образовали самую жизнеспособную ветвь азиатов. Примерно так у нас образовались казаки, например, донские, тоже ставшие, пожалуй, самой жизнеспособной силой русского народа.

Надо сказать, что китайцы и русские вскоре изучили друг друга до тонкостей. Например, один из наших переводчиков, желая подчеркнуть всю глубину падения одного из китайских генералов, переметнувшегося к японцам, брызгая от ненависти слюной назвал его «троцкистом». Это слово давалось ему плохо, но он его упорно употреблял, зная какой стереотип вызовет у нас наибольшее отвращение. Ненависть к Троцкому, своему главному политическому оппоненту, Сталин воспитывал на уровне условного рефлекса.

Помню, как плакал один из пожилых переводчиков, который много лет работал в Москве, где торговал чаем. Там он и женился на москвичке. Он плакал в связи с тем, что она умерла и, по его словам, никакая китаянка с маленькой ножкой ее не заменит. Не стану сейчас останавливаться на этом известном, мучительном для женщин обычае, когда маленьким девочкам заковывают ножку в колодку, и они много лет мучатся из-за этого, становясь плаксивыми, да и инвалидами, превращаясь в «нормального» человека с деформированной маленькой ножкой, согласно китайским представлениям о прекрасном. Так вот, русская жена четыре года, пока наш переводчик был без работы, кормила его и двух детей, работая поваром в советском посольстве, и такой жены у него больше не будет. А возвращаясь к варварскому китайскому обычаю заковывать в четырехлетнем возрасте девочкам ноги в деревянные колодочки, то расскажу про легенду по этому поводу: такой обычай ввел древний царь-повелитель Китая, от которого ушла жена. Кроме того, по мнению того же царя, женщина с маленькой ножкой, будучи одетой в цветной китайский халат, шествует раскачиваясь, как прекрасный цветок.

Продолжая такой коктейль из своих воспоминаний, не могу не вспомнить о прекрасном зрелище, увиденном из окна нашей гостиницы на Юге Китая. На рассвете к огромной куче мусора, состоящей в основном из кухонных отходов, в частности куриных потрохов, пришли два великолепных бирманских тигра. Огромные кошки были настроены совершенно мирно и рылись в отходах мощными лапами, а когда поднимали голову, то при свете луны у них светились глаза, как два небольших сигнальных фонарика. Китайцы относились к тиграм с большим уважением, сразу позакрывали все окна и двери, но не трогали животных. Кто-то из наших ребят предложил «стрельнуть» одного из тигров, которые находились от нашего окна всего метрах в двадцати. Китайцы принялись нас успокаивать. Тигра не нужно трогать, тогда и он не сделает зла. Действительно, тигры насытились и ушли восвояси. Перед этим один из них прыгнул на большой столб, бывший неподалеку и посидел на нем, свесив хвост, полизал и почистил шкуру. Тигры были очень красивые: огромные и полосатые. Их расцветка почему-то напомнила мне небо после окончания воздушного боя, где долго висят синие трассы, образованные дымом трассирующих пуль.