Дмитрий Панов - Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели

Итак, мой отец Пантелей Яковлевич, в возрасте 30 с небольшим лет, вскоре оказался на Киевщине, в районе Обухова и Кагарлыка, недалеко от мест, где когда-то проживали предки моей матери, в составе 10-ой Кубанской пехотной бригады. Кубанские пластуны прославились потом во многих сражениях. Были это сильные, закаленные крестьянской жизнью люди, привычные к жаре и холоду, выросшие на чистом воздухе и натуральных продуктах. Было в них много лихости, желания проявить себя, силы и ловкости. Не хватало, как обычно в русской армии, порядка, воинской хитрости и вооружения. К счастью, под Перемышль 10-я Кубанская пехотная бригада попала уже на второй этап сражения, когда русские войска перешли к осаде. Вряд ли остался бы кто-нибудь в живых из молодцов-кубанцев, окажись они под Перемышлем на полгода раньше. Тогда русские войска, вторгшиеся в Галицию, выиграли сразу два крупных сражения на реках Гнилая Липа и Золотая Липа, протекающих недалеко от Львова. Разбитые австро-венгерские войска укрылись в первоклассной крепости, древнем украинском городе Перемышле на реке Сан. Места там красивые. Город раскинулся на холмах по обе стороны отливающей серебром, доныне одной из самых чистых в Европе рек. Еще с конца прошлого века австрийцы превращали Перемышль, в предвидении неизбежной войны с Россией, в крепость класса «А», каких было всего несколько в Европе: Верден, Кенигсберг, Льеж, Иван-Город. Перемышль окружали три кольца мощнейших комбинированных укреплений: громоздкие форты возвышались над землей всего на метр-два, уходя в глубину на десятки метров. Их связывали земляные валы, окопы, проволочные заграждения с применением электрических спиралей. Вся система была прекрасно пристреляна крупнокалиберной артиллерией и пулеметами. Именно в глубине этого укрепрайона и спрятались отступившие из-под Львова австро-венгерские войска — около 150 тысяч. Как водится, русские генералы ломать голову не стали: укрепления Перемышля решили проломить солдатской грудью. Результаты подобных попыток мне приходилось видеть уже в Великую Отечественную — ничто не ново под луной. События 1914 года запечатлели фотографии битвы за Перемышль. Вот видна русская пехота, скапливающаяся в складках местности, под водительством бравых поручиков. Простые крестьянские парни в фуражках и рубахах защитного цвета залегли бесконечными рядами, сжимая в руках трехлинейки. Ни артиллерии, с которой в русской армии было туго, ни пулеметов или даже гранат. Об этом неумении воевать всегда стыдливо умалчивали. Затем атака, буквально толпы людей, бегущих к проволочным заграждениям. Кое-кто пытается окопаться. Потом трупы русских солдат, висящие на проволочных заграждениях. Так выглядел штурм Перемышля, подробности которого не сходили со страниц газет всего мира. Сообщалось о семидесяти тысяч убитых за 48 часов беспрерывного штурма. О таких солдатах, не в пример нынешним, со слабой грудью и искривленными позвоночниками, любой полководец мог только мечтать. Как и любой правитель мог только мечтать о таком терпеливом народе, как наш. Воздаяние за эти, казалось бы, великолепные качества, мужество и терпение было жестоким. А вывод: ничего не должно быть слишком много, иначе оно превращается в свою противоположность. Но мы страна крайностей.

Итак, к счастью моего отца, на штурм Перемышля, очень напоминавший штурм линии Маннергейма, произошедший через 26 лет, он не успел. В результате 9 месячной осады, в которой приняла участие и 10-я кубанская бригада, Перемышль пал. В одной из рот этой бригады служил мой отец. Он даже выбился в небольшие начальники, стал каптенармусом. Австрийцы взорвали форты. В одном из них на целых семь лет оказались погребенными заживо два русских офицера. Сохранились фотографии — по взорванным фортам Перемышля прогуливается Российский Император Николай II: среднего роста усатый человечек в фуражке и белом кителе с шашкой на боку. Вряд ли он, в упоении от победы под Перемышлем, где только в плен сдались более 120 тысяч австрийских солдат, больше, чем немцев под Сталинградом, предвидел тогда, что одной ногой уже стоит на развалинах своей империи, которую народ устает без конца поддерживать своей плотью и кровью. Сегодня есть желающие податься в монархисты. Но меня, сына русских крестьян, многие столетия живших под властью российских царей, как и большинству потомков русских хлеборобов, в монархию что-то не тянет. Слишком много у нее общего со сталинским режимом, в который Российская Империя перешла легко и гармонично, господа монархисты.

Но, как говорят, недолго музыка играла. Буквально через пару недель германцы, встревоженные разгромом австро-венгерской армии на галицийском участке фронта и немного развязавшие себе руки на Западе, перебросили к Перемышлю пару армейских корпусов, оснащенных двухсотмиллиметровыми орудиями специального предназначения — для штурма крепостей. За несколько дней Перемышль был отбит у русских, и после горлицкого прорыва немцев 10-я кубанская пехотная бригада оказалась на Волыни в районе Владимирца (ныне радиоактивная зона). Отсюда через несколько месяцев Брусилов начнет свой прорыв, в результате которого кубанцы снова окажутся за сотни километров к западу в предгорьях Карпат, в районе Черновцов. Мой тесть, Антон Алексеевич Комаров, не раз вспоминал, как здорово бывало, забравшись в заросли кукурузы, откупоривать бутылку спирта, который теплая солдатская компания земляков-кубанцев закусывала красной рыбой.

Вообще, принцип комплектования воинских частей на базе местности, откуда призывались новобранцы, кажется мне весьма целесообразным. Даже в самых сложных обстоятельствах люди знали, что когда-нибудь все это закончится и, вернувшись домой, они будут вспоминать, кто как вел себя на поле боя, каким был воином и товарищем. Эта ответственность перед родными краями делала казаков, например, одним из самых боеспособных контингентов в русской армии. Кроме всего прочего, по моему мнению, это способствовало отсутствию издевательств солдат друг над другом, чем с самого начала своего образования и до нынешних дней болели Красная, а потом Советская армия, а теперь российская и украинская. Мне представляется, что этот принцип был нарушен при советской власти в начале 30-х годов именно потому, что слишком часто приходилось вести войну с собственным народом. Например, в начале 30-х районы голода на Украине оцеплялись войсками. И, конечно, украинские полки в этих условиях становились более чем ненадежными. Нужна была масса враждебных друг другу, предельно униженных и озлобленных людей разных национальностей и языков, которых можно было вести на любое дело да еще во главе с офицерами, терзаемыми не проблемами офицерской чести, а страхом потерять жалованье и попасть под репрессии. Следует признать, что под завесой добрых лозунгов и трескучей пропаганды такую армию, готовую на все, офицерство которой совершенно не различало жандармские и сугубо воинские функции, а солдаты превратились практически в роботов, удалось создать. Такая армия лихо шла как на защиту Родины, так и в Венгрию, Чехословакию и Афганистан — куда приказывали и где совершенно напрасно были принесены в жертву жизни наших парней.