Георгий Зангезуров - У стен Москвы

Громов прервал его.

— Что «а там»? — снова спросил командующий. — О чем вы тут говорили?

— Обсуждали план разгрома березовской группировки, — смущенно ответил Кожин.

— Вот даже как?! — воскликнул Громов и обернулся к Полозову. — Мы так плохо командуем, что они махнули на нас рукой и сами принялись за разработку наступательной операции… Тоже мне Наполеоны! — беззлобно проворчал он, прошелся к печке, вернулся назад и, сердито глядя на Кожина, приказал: — А ну-ка изложите свою мысль. Докладывайте с самого начала.

Александр начал докладывать. Воронов следил за ним, за выражением лица, за интонацией его голоса и видел, что тот докладывает уже не с таким вдохновением. Уже не горели огнем его глаза, не было той уверенности в голосе. «Эх, Кожин, Кожин! Ведь именно сейчас в твоем голосе должна звучать та убежденность, та вера в успех дела, которая звучала всего несколько минут назад. А ты не выдержал, сдался».

Кожин излагал свою мысль, показывал места прорыва, говорил о том, как полк, отряд ополчения и партизаны будут действовать в тылу врага, а командующий молчал. Ни одним словом не обмолвился. И Александр не знал, согласен он с его планом или считает все это глупостью, детской забавой.

Но командующий был другого мнения. Ему нравился дерзкий замысел этого, в сущности, еще совсем молодого командира. И не над деталями этого плана думал он сейчас. Ему нравилось главное — широта командирской мысли. Нравилось то, что этот человек постоянно изучает противника, отыскивает его слабые стороны и думает о том, как лучше и с наименьшими потерями побить врага. «Черт возьми, а мне настоятельно предлагают снять его с командования полком и отдать под суд».

Наконец командир полка замолчал. Все ждали, что скажет командующий. Ждал этого и Кожин. Он стоял возле стола и молча из-под насупленных бровей смотрел на карту.

— Все это понятно. Но сумеете ли вы без авиационной и артиллерийской подготовки прорваться через передний край немцев?

— Сумеем, товарищ командующий. Вот здесь… — Кожин указал на карте. — Стык между немецкими подразделениями. Его прикрывает всего один взвод. Правда, подходы к переднему краю заминированы.

— Откуда известно, что стык прикрывается только одним взводом?

— Мы уже давно наблюдаем за их передним краем. А вчера взяли «языка». Он подтвердил результаты наших наблюдений.

— Чем же он объясняет такое положение?

— Говорит, что десять дней назад против нашей части стоял пехотный полк, а сейчас тот же участок занимает отдельный батальон.

— А куда подевался пехотный полк?

— Он не знает, товарищ командующий. Говорит, что ночью снялся с позиций и ушел куда-то.

— Ну, а вы что молчите? — вдруг обратился командующий к Воронову. — Сумеет ваш полк выполнить такую задачу?

— Выполнит, товарищ командующий, — уверенно ответил Воронов.

— «Выполнит», — повторил генерал, и было непонятно, осуждает он такой поспешный ответ комиссара или одобряет. — Так, а как артиллеристы думают? — обратился он к Асланову.

— Побьем немцев, товарищ командующий! — выпалил Асланов.

— Ну хорошо, а как вы через эту чащу протащите пушки? — указывая на лесной массив, обозначенный на карте, спросил Громов.

— По лесным дорогам, — сказал Асланов и, склонившись к карте, показал: — Вот здесь.

— Но ведь ваши пушки на колесах.

— Нет, товарищ командующий. Пушки будут на полозьях.

— Та-а-ак… — в раздумье произнес генерал и, поднявшись с места, зашагал по землянке. Через минуту он снова подошел к столу: — Вот что я вам скажу, товарищи!

Все невольно подвинулись ближе к столу и с волнением ждали, как отнесется Громов к плану майора Кожина.

— Первая часть вашего замысла мне нравится, товарищ майор. Он полностью совпадает с моим решением. И я пришел к выводу, что в тыл к немцам надо забросить усиленный подвижный отряд, который бы соединился там с ополченцами, партизанами и… намертво перехватил вот эти дороги, — Громов указал на карте, — и разгромил или хотя бы на короткое время приковал к себе резервный полк Гюнтера. Не сковав резервы противника и не перехватив его коммуникаций, мы вряд ли сумеем быстро и без больших потерь выполнить задачу, поставленную перец нашей армией. Речь идет о разгроме не только тех сил, которые находятся в Березовске, но и об уничтожении всей группировки, которую возглавляет генерал Мизенбах. Эта задача потруднее. Мы с полковником Полозовым решили в тыл к немцам послать ваш полк, но… Кто возглавит его, кто будет командовать этими объединенными силами в тылу врага? — обратился он к комиссару полка.

У Кожина словно тисками сжало сердце. «Значит, все. Не доверяет…»

— Командир полка, товарищ командующий. Тот, кому люди верят и за кем пойдут на любое дело, — твердо ответил Воронов. Он решил, что наконец пришло время выложить все генералу — рассказать, как несправедливо, необъективно подошла к человеку та комиссия, которая занималась расследованием.

— Командир? А где он? Где, я вас спрашиваю? — наступал на комиссара Громов.

— Перед вами, товарищ командующий. Или вы после доклада Протасова уже нас и в расчет не принимаете? — с нескрываемой злостью ответил Воронов. Он знал, что не совсем почтительно говорит с генералом, но уже не мог сдержаться.

— «Нас»?.. А почему «нас»?

— А потому, что я комиссар полка и за все отвечаю наравне с командиром.

— Это верно. И все-таки я не вижу здесь командира… Передо мной умный, думающий человек, но…

— Разве это плохо, товарищ командующий? — вмешался в разговор Полозов.

— Наоборот, очень хорошо. Но мало принять правильное решение. Надо его еще и выполнить, а для этого нужен твердый, волевой командир. Нужен человек, который бы до конца верил в правильность своего замысла. Сжав зубы, дрался бы за него.

Воронов начинал понимать тактический ход Громова.

Он вдруг увидел, что командующий хочет поддержать Кожина, вдохнуть в него веру в собственные силы.

— В его положении, товарищ командующий… — вмешался в разговор майор Петров.

— А какое его положение? Его что, казнят? Четвертуют?

— Всякое было… — поддержал Петрова Полозов. — Я считаю, товарищ командующий, что такие комиссии, которые были у нас, мешают воевать.

— Ну, об этом мы после поговорим. После разгрома группировки Мизенбаха. Тогда и решим, что делать с вашим Кожиным, за которого вы все стеной встали. Вон капитан даже кулаки сжал. Тоже, поди, хочет ринуться в атаку против командующего.

Все невольно посмотрели на сжатые, побелевшие от напряжения кулаки Асланова и рассмеялись. Асланов и сам удивился тому, что его кулаки оказались сжатыми так, будто он хотел броситься в драку. Да так, пожалуй, это и было бы, если бы перед ним снова сейчас появилась та же комиссия во главе с Протасовым.