Сергей Кольцов - Тихая разведка

— Меня беспокоит пока один аспект, — заметил Черемушкин. — Егеря не могли не выставить боевого охранения своей стоянки. Повадка у них лисья, походка — волчья. Возможно, они, эти добрые вояки, заметили ваше появление. Добавим: нюх у них собачий! Не всполошившись и не обстреляв вас в спину, возможно, замылили нечто иное. Шум нам поднимать — себе навредить. Оставив поляну, сойдя с пути егерей, попробуем остаться в их тылу. Просеянное ими место навряд ли останется на контроле. Снаряд очень редко рвется в одном и том же месте.

Молча рассредоточились. Коротенькая, реденькая цепочка людей взяла на прицел приютившую их поляну. Сейчас же послышались тяжелые шаги и хруст сухих сучьев. От кого-то из егерей исходил тренькающий звук: то ли плохо закрепленный котелок, то ли, возможно, саперная лопатка касались висевшего на плече оружия.

Удивительно: немцы двигались колонной по три человека в ряд. Два или три человека из них курили в строю. Почти вся группа, небрежно закинув за спину автоматы, как бы ватагой, вышла на покинутую разведчиками поляну.

Возглавляющий растрепанную колонну оберштурмфюрер СС хотел навести в ней уставной походный порядок, но глаза его вдруг полезли из орбит, рот приоткрылся и, нервно топнув ногой, он, не выдавив из себя ни слова, порывисто засемафорил в воздухе правой рукой.

Кто оказался мишенью для зорких глаз офицера СС, осталось загадкой. Мгновения решали все. Пулемет Цветохина полоснул длинной, на весь магазин, очередью. Одновременно с ним, не отставая в темпе, заработали пулемет Сабурова и четыре автомата. Опустошив магазины автоматического оружия, разведчики в азарте метнули гранаты. От взрыва одной из них факелом занялась на поляне пушистая сосенка, осыпая соседние россыпью бенгальских огней. Что такое для автоматическою оружия, ударившего из засады, какие-то четыре десятка человеческих жизней? Многие из немецких солдат лежали на земле среди пышной зелени, даже не успев спин, с плеча автомат.

Аркадий Цветохин, опираясь на ствол пулемета, приподнялся с земли. Осмотрелся и шагнул было вперед, к поляне. И тут прозвучала короткая автоматная очередь. У одной из оставшихся кудрявых сосенок, выронив из рук автомат, опускался на землю, держась за ее ствол, смертельно раненный немецкий солдат. Цветохин оглянулся назад, как бы спрашивая у Черемушкина с Ковровой: в чем дело. Затем усилием воли повернул голову со слепнущими глазами к Глебу Сабурову, медленно опускаясь на колени. Кровь хлынула у него из горла. Аркадий развел руки в стороны, потом соединил их на груди и упал ничком.

Цветохина похоронили на том же месте, на поляне, на которой разведгруппа провела остаток ночи, под сенью одной из сосенок, где до своей гибели он видел короткие сны.

Коврова, сдерживаясь, безутешно рыдала: плечи ее содрогались, и она, не вытирая кропивших щеки слез, неотрывно смотрела на незаметный, сиротливый холмик земли, скрывший под собой третьего по счету товарища по оружию в далекой от его Родины земле. Остальные четверо мужчин, сурово сдвинув брови, с минуту постояли около могилы Цветохина. Не спрашивая любо или нет, сержант Мудрый положил на холмик со снятым им затвором трофейный пулемет, с которым Аркадий не расставался.

Но жизнь продолжалась, доля ушедших из жизни ложилась на плечи живых дополнительной ношей и преодолеть будущие трудности могли только те люди, которые свято верили в победу справедливости над злом, а для себя — в наступление лучших времен.

Потрошить ранцы убитых — презренное дело, мародерство, но для разведчиков это диктовалось военной необходимостью: только ради боеприпасов и продуктов. Ни тикающие часы на запястьях рук мертвых, ни золотые цепочки и кольца, ни другие предметы, награбленные у населения пришлыми неприятельскими солдатами, не прельщали людей капитана Черемушкина.

Заметая следы, почти наполовину поредевшая разведгруппа, вынужденная временно отказаться от активных действий, по общему решению взяла направление на прижившийся в лесу, подобно отшельнику, хуторок Святой Симеон, лежавший в трех километрах южнее Станички. А примерно в полутора километрах западнее Святого Симеона укрылось урочище с любопытным названием Желтый Пес. В нем, при сплошном бездорожье находилось достаточно укромных местечек, где Черемушкин намечал временную стоянку. Продуктов, если их экономно расходовать, хватало для оставшихся, примерно, на неделю, и поэтому пища мало кого беспокоила.

На месте вынужденной встречи с егерями, окончившейся для них полным разгромом, разведчики не задерживались. Шли умышленно сильно растянутой цепочкой на тот самый случай, что если вдруг нарвутся на вражескую засаду, то можно принять на себя внезапный огонь в рассредоточенном порядке, что само по себе имело ряд важных преимуществ. Но в жизни все относительно: звезда судьбы человеческой, ярко горящей на ясном небосклоне, внезапно срываясь, устремляется в мировое пространство, оставляя за собой неравномерный по свечению свет. Где-то уже почти на финише пути, разведгруппа была внезапно обстреляна из лежащей с правой стороны балочки плотным пулеметно-автоматным огнем. Злоумышленники, не обнаруживая себя, мгновенно исчезли, словно став привидениями. Кто были эти люди, оставившие после себя лишь теплые стреляные гильзы? Сколько их? Но понятно и ясно было одно: нападавшие не принадлежали к регулярным немецким подразделениям, те бы враз вцепились мертвой хваткой.

Теперь тяжесть переживаний надолго залегла в сердцах оставшихся в живых, и не было надобности ставить подобный вопрос. Важна была сама реальность: в спину, наповал, сражен сержант Игорь Мудрый, старшего же сержанта Касаткина спасла своим корпусом и начинкой в нем от неминуемой гибели зачехленная рация Ковровой, как уже однажды, в недалеком прошлом, такая же точно преградила путь фосфоресцирующей очереди немецкого ночного охотника-истребителя «фоккер», распоровшая фюзеляж ЛИ-2 и встретившая на своем пути зачехленную рацию, что спасло жизнь самому юному участнику разведрейда Ивану Щеголькову.

К вечеру, перед заходом солнца, группа достигла урочища Желтый Пес. Обустроились на вершине пологого спуска в долину. Дальше высота переходила в скалистый овальный с разрывами хребет, скудно покрытый хвойным лесом, а по обе его стороны, с запада на восток, параллельно ему тянулись сильно заросшие разнолиственными растениями балки, овраги, похожие на языки крупных животных, расселины.

У подножья с широкой кроной дуба построили просторный и уютный, сливающийся с общим фоном шалаш, щедро устлали пол сухой листвой и мхом, и получился ну, просто, царский, без золотого петушка на флагштоке, терем.