Сергей Кольцов - Тихая разведка

— По информации экипажа — высота тысяча восемьсот пятьдесят… Рация в отряде может быть неисправна. Будем заходить на посадку. — Окунев тяжелой походкой вышел из рубки управления.

— Лейтенант Гогинашвили!! В вашу задачу входит… — напутствовал майор Окунев молодого грузина — командира разведгруппы. — А дальше — по плану, разработанному командованием совместно с вами.

Время шло медленно. Внизу незнакомой планетой лежала таинственная земля… Наконец над лесом полудугами в западном направлении легли две зеленые ракеты. Окунев облегченно вздохнул и кивнул головой пилоту. Самолет резко накренился и стал, планируя, снижаться. Машина едва успела остановиться, после пробега, как Окунев выпрыгнул в густую, росную траву, придерживая рукой висевший поперек груди автомат.

Навстречу ему шагнул худощавый человек и представился:

— Командир партизанского отряда Алексеев! С благополучным прибытием, товарищ майор. Ждали с нетерпением.

— Очень рад, товарищ Алексеев, — проговорил Окунев, крепко пожимая протянутую ему командиром суховатую, мозолистую руку.

— Прилет самолета с Большой Земли — праздник для нас необыкновенный. Давайте пройдем в штаб отряда, это недалеко, совсем рядом. Передам вам полевые сумки двух разведчиков. Правда, одного похоронили вчера на рассвете. Второй — еще жив, но ему требуется срочная хирургическая операция. Иначе за исход трудно ручаться…

Подойдя к землянке штаба, Алексеев указал на стоящие носилки, где укрытый немецкой шинелью лежал разведчик. Окунев опустился на колени, бережно поднял голову лежащего без сознания, бормочущего какие-то непонятные слова и узнал лейтенанта Черемушкина.

— Товарищ Муров! Лейтенанта немедленно после выгрузки — в самолет. За его жизнь с этого момента отвечаете вы, — приказал он военфельдшеру.

— Не трогайте его, — тихо, но требовательно сказала стоящая рядом женщина — начальник медсанчасти отряда. — Этот молодой человек имеет два серьезных ранения. Он нетранспортабелен. Нуждается в срочной операции, для которой все готовится, даже переливание крови. Иначе умрет не только от ран, но и от большой потери крови. Возможен сепсис. Минуты — от них зависит жизнь раненого.

— Что будем делать? — спросил Окунев командира отряда — Есть ли гарантия?

— Гарантия? Целиком положитесь на врача, Евгению Витальевну. А я, как командир отряда, должен организовать надежную оборону. Хотя уверен, что до утра фашистов — как бы они не пыжились! — сумеем удержать. А за это время наш кудесник-доктор сделает, что надо, и санчасть покинет зону.

— Решено! Все же, что произошло с остальными разведчиками? Группа состояла из восьми человек…

— Судьба остальных мне лично не известна. Первый, смертельно раненный, вчера на рассвете смог все же дойти до наших застав. Он передал полевую сумку и пояснительную записку к карте, по его словам, составленную старшиной Двуреченским. Твердил одно: срочно доставить документы в штаб дивизии генерала Чавчавадзе. Молодой такой паренек, с густыми огненно-рыжими волосами. Как зовут-то, спрашиваю, фамилия? Выдавил еле-еле: Ваня, мол…

— Это разведчик из группы лейтенанта Черемушкина, того самого, что унесли на операционный стол, — Иван Щегольков, — держа в руках полевые сумки Двуреченского и Черемушкина, громко сказал майор.

Разрыв тяжелой мины оборвал его слова. Тонко пропели разлетающиеся во все стороны осколки, зачастила автоматно-пулеметная стрельба.

— Экипажу самолета и вам, товарищ майор, нужно немедленно лететь обратно. Опасаюсь немецких истребителей, ночных охотников. Самое главное — чтобы труд разведчиков не пропал даром…

— Да, нужно ускорить разгрузку самолета. Лейтенант Гогинашвили! — бросил он в темноту. — Всех десантников — в распоряжение партизан, разгружающих самолет.

— Десантники принимают самое активное участие, товарищ майор. Загружается последняя подвода. Экипаж принял первый десяток раненых.

— Чем еще штаб дивизии может оказать помощь вашему отряду?

— Теперь все необходимое есть. Остается за малым: бить врага.

— Понимаю, — мягко сказал Окунев, — не за горами то время, когда наша армия придет в эти районы. Дорога у нас общая — на Берлин!

Из темноты вынырнул запыхавшийся партизан-связной:

— Товарищ командир отряда! Группы заслона ведут бой с карательным батальоном СС На бронетранспортерax прибывают новые подкрепления фашистов.

— Передайте Харитонову, чтобы продержался еще с часок. Край нужно. Да!

«Прогнозы мои не оправдываются. Прут немцы, не считаясь с потерями», — подумал Алексеев, но вслух ничего не сказал, и ничто не выдавало его внутреннего напряжения.

— Как понимаю, ваш отряд будет рейдировать по тылам противника до особого приказа Центрального штаба партизанского движения? — задал свой последний вопрос Окунев.

— Конечно. Будем бить фашистов до последнего…

— Товарищ майор! — доложил лейтенант Гогинашвили. — Самолет готов к взлету. Все раненые, доставленные для эвакуации на Большую Землю, размещены.

— От всех партизан спасибо, товарищ майор! Передайте командованию… — Гул винтов самолета заглушил последние слова Алексеева. Но начальник особого отдела дивизии генерала Чавчавадзе майор Окунев отлично понял, что хотел ему на прощание сказать командир партизанского отряда.

Над лесом взлетела белая сигнальная ракета.

Там, где держали оборону бойцы партизанского отряда, шел ночной бой.

Над землей стояла тихая, звездная ночь. Шла к первым заморозкам ранняя осень…

Передний край дремал, изредка пробуждаясь от стрекота пулеметных очередей; от вспышек осветительных ракет, повисающих в темно-фиолетовой плотности цветными гроздьями.

Когда около блиндажа комдива остановилась бронемашина, к ней подбежал часовой и встретил начальника штаба дивизии полковника Купорева.

Генерал Чавчавадзе громко говорил с кем-то по телефону, давал указания. Окончив разговор и положив трубку, он шагнул к вошедшему. Строгое лицо комдива осветилось улыбкой.

— Очень рад, полковник, вашему возвращению. Что нового в штабе армии?

— Новостей, как говорят, полный короб, товарищ генерал. — Купорев лукаво улыбнулся. — Есть решение Военного Совета армии после баталии с группировкой Веллера назначить вас командующим гвардейским стрелковым корпусом. Ваша кандидатура одобрена в штабе фронта.

Чавчавадзе растерянно развел руками и полез в карман за портсигаром:

— Это же за какие заслуги, Василий Федорович?

— Нашли… значит… Вы уж извините меня, Арчил Рубенович. Просто не мог такой приятный сюрприз на конец разговора отнести. Разрешите поздравить вас, товарищ генерал?