Сергей Фрёлих - Генерал Власов: Русские и немцы между Гитлером и Сталиным

Возможно, что это собеседование способствовало зарождению интереса к изучению марксизма-ленинизма, к сожалению слишком поздно себя проявившему. Федор Краузе получил указание явиться в Специальный штаб СС на Фербелинер Плац. Там Эрхард Крёгер сообщил ему следующее: «В ваше распоряжение поступает профессор Иванов. Вы получаете исчерпывающую библиотеку и будете помещены в замке в Тюрингии для того, чтобы немедленно предпринять изыскания для борьбы с марксизмом-ленинизмом».

Эта встреча состоялась как раз на переломе 1944 и 45-го годов, когда Русское Освободительное Движение стало действительностью, а падение германского Рейха было не за горами.

Как второй достойный внимания эпизод я хотел бы упомянуть о разговорах с «мыслителем» Эйблем. Профессор Ханс Эйбль родился в австрийской Силезии в г. Билиц. В словаре того времени он упоминался под именем «мыслителя», которое он заслужил в истории философии своими трудами об учении Августина и Патристике. Он жил в Таборе в Чехословакии и разработал большую теорию, так называемую Большую Хартию Евразии. Эта теория покоилась на духовном единстве в пространстве от Испании до азиатских пределов. По времени эта теория была созвучна с усилиями Русского Освободительного Движения — сформулировать новую государственную идею, которая обязательно должна была включать все покоренные народы Европы.

Профессор Эйбль прочитал манифест Власова и после этого постарался встретиться с ним. Клаус Боррис, работавший в Отделе общего планирования Военного министерства, снесся по этому поводу с генералом Власовым: для этой встречи Эйбль был готов приехать в Берлин. Боррис информировал меня об этом словами: «Это очень интересное дело, но оно должно оставаться в тайне».

Эйбль приехал с несколькими господами на двух машинах. Генерал Власов и я сели в один из автомобилей и поехали вместе с Эйблем в Езериг, имение, расположенное в Бранденбурге на реке Хавель и принадлежавшее прибалту Сильвио Брёдериху, специалисту по вопросам переселения. Последний поддерживал нашу деятельность.

Беседа генерала Власова и профессора Эйбля продолжалась не менее двух с половиной часов. Я, не будучи философом, был вынужден переводить ее, что далось мне весьма нелегко. Власов же философски был хорошо подготовлен и на нужной научной высоте для такого собеседования. Благодаря изучению марксистской философии, русские научились понимать и другие философские системы.

Профессор Эйбль, ссылаясь на «Пакс Романа», «Пакс Британика» и «Пакс Австрия», доложил нам о своей «Пакс Евразия». Он особенно убедительно объяснял значение «Пакс Романа» при императоре Августе. Власов был одушевлен тем, как римляне обходились с другими народами, формировали из них легионы и с умом использовали их. Конечно, в наше время использовать такие примеры было бы равносильно измене. Ведь тогда были в силе тезисы, выдвинутые Розенбергом, и претензии на абсолютную власть во внешней политике.

Теория профессора Эйбля доказывала, что народы живут в тесном семейном союзе, в котором установлен твердый порядок для каждого народа в отношении к соседней стране, с которой в течение столетий установлен духовный и кровный обмен. Всякое вмешательство в этот порядок, всякое переселение народностей является преступлением по отношению, к этому живому организму.

Припоминаю также и еще об одной теории Эйбля, доказывающей, что материализм и идеализм являются волнами, сменяющими друг друга. В наше время мы находились на самой глубине волны материализма. Скоро должна наступить очередь идеалистической волны, и Эйбль считал Пражский манифест Власовского Движения своего рода «первой ласточкой». Он сказал генералу, что его Манифест содержит ряд важных положений, которые указывают на начало нового подъема, и что Власов является одним из инициаторов этого подъема.

В общем, состоялось два таких собеседования, касавшихся философии, которые не были преданы гласности. Власов же сам был под их сильным впечатлением. Эти встречи были для него ободряющими, потому что они убеждали его в том, что его задание и его планы неожиданно встречали признание и поддержку среди людей, о которых он ничего до тех пор не слышал.

Уже летом 1943 года генерал Власов мог поселиться в достойном его помещении в Берлине-Далеме. Штрикфельдту удалось добиться предоставления Власову пустовавшей виллы на Кибитц Вег № 9. Эта вилла соответствовала дому чиновника. Узкий палисадник отделял ее от улицы, а с задней стороны имелся участок размером в тысячу квадратных метров. В первом этаже было две комнаты, одну из которых с видом на сад превратили в рабочий кабинет генерала, а вторую, выходившую на улицу, скромно меблировали как гостиную и столовую. На втором этаже были три спальни для генерала Власова, его заместителя генерала Малышкина и для адъютантов обоих генералов. Погреб был отделан. В нем была кухня и помещения для денщиков генералов, повара и трех студентов-рижан, о которых я скажу позже.

Все мы получали продовольственные карточки и пропитание из полевой кухни в Дабендорфе. Организованная служба курьеров доставляла продовольствие, которое приготовлялось поваром на Кибитц Вег. Генералы получали месячное жалование по военной табели — по 70 рейхсмарок, а остальные офицеры — по 30 марок. Жизненные условия были, конечно, скромными, но ценились из-за относительной свободы и, особенно, полной взаимного доверия атмосферы, царившей в доме. Любовь офицеров и солдат к Власову находила полное выражение и в этой небольшой вилле. Каждый добросовестно исполнял свои обязанности.

Обширное поступление почты требовало организации личной канцелярии и собственного почтового номера. Первым начальником канцелярии был майор Михаил Алексеевич Калугин, который присоединился к Власову из состава Боевого Союза русских националистов из Бреславля. В 1943 году его заменил как шеф личной канцелярии генерала полковник Константин Григорьевич Кромиади, Калугин же стал комендантом Главной Квартиры.

После войны Калугин переехал в Англию, женился там на англичанке, которая после его смерти эмигрировала в Соединенные Штаты.

В середине 1943 года из Риги прибыл Димитрий Александрович Левицкий, который стал первым сотрудником канцелярии, а моя хорошая знакомая госпожа Антонина Фрейберг была первой машинисткой. Мы в свое время учились с ней в одной гимназии. На обязанности г-жи Фрейберг, в первую очередь, лежала регистрация ежедневно поступавших заявлений о добровольном поступлении во Власовскую армию. Они приходили от военнопленных и от так называемых остарбейтеров. После того, как был создан КОНР, число таких заявлений доходило до 3000 в день.