Сергей Фрёлих - Генерал Власов: Русские и немцы между Гитлером и Сталиным

Биография Хилгера объясняет нам его положительное отношение к Власову. Он родился в 1886 году в Москве и считал Россию своей второй родиной. До Первой мировой войны он по своим торговым делам много ездил по всей России. К кругу его друзей принадлежали многие образованные русские. В августе 1914 года он, как и многие другие немецкие подданные, был сослан в Вологодскую губернию, будучи без достаточного основания заподозренным в шпионаже.

За четыре года своего пребывания в различных местах ссылки и в тюрьмах Хилгер изучил скрытые темные стороны жизни в России. На практике он убедился в том, что до этого он знал только из книг Толстого и Достоевского. Встречаясь с простыми русским людьми, с которыми он делил одинаковую судьбу, он как сочувствующий им изучил тяжелую жизнь русского народа.

Посещения Власова Хилгером стали одним из главных пунктов обвинения в будущем на процессе в Москве.

Никогда не знаешь, где можешь встретить друзей. Так я был поражен, когда др. Вернер Капп привел меня к начальнику полиции в Латвии обергруппенфюреру СС Вальтеру Шредеру.

Шредер происходил из ганзейского города Любека, где родился в 1902 г. По специальности он был инженером. В период так называемого «захвата власти» он стал государственным комиссаром полиции, в 1933 году — сенатором и полицмейстером, а позже в 1937 году — президентом полиции в Любеке. Все это привело к тому, что весь город знал, почитал и ценил его. Каждый третий прохожий непременно приветствовал его.

Вскоре после того, как Шредер в 1941 году занял в Риге должность шефа полиции Латвии и получил чин СС, он изучил сложное положение страны. К уже и без того трудным проблемам, которые вызывались составом населения, прибавились еще и тяготы войны, которая несколько раз возникала в этой прибалтийской стране. Шредер умел поддерживать хорошие отношения со всеми национальными группами населения. Используя полностью свой авторитет, он старался помогать везде, где не могли преуспеть другие. Через Каппа он узнал о генерале Власове и о моих обязанностях при нем. Он сразу же усвоил все значение русского освободительного движения, стал его сторонником и поддерживал его всюду, где для этого предоставлялась возможность.

Шредер произвел на меня сильное впечатление прежде всего своей наружностью. Его крепкая квадратная массивная фигура выдавала сильную волю, темперамент и ничем не ограниченную готовность к действиям. В своем маленьком кабинете в его учреждении в Риге он указал мне место у маленького четырехугольного столика, сел против меня, устремил на меня свой взгляд в ожидании и сказал: «Говорите!».

Я начал свой доклад, говоря о русском народе, о советском гнете, о надежде на освобождение после вступления немецких войск, о готовности русских сражаться вместе с немцами и о тех многих разочарованиях, которые были вызваны ошибочной оккупационной политикой немецких учреждений, портящей все дело.

Во время разговора Шредер сидел неподвижно. По его глазам я мог судить о том, что он внимательно и с волнением слушал меня, и я чувствовал, что он понимал меня. После моего доклада он задал мне ряд обстоятельных вопросов, из которых было ясно, что многое в моем докладе было для него не ново и уже его занимало. Его темперамент и сила воли часто проявлялись: он вскакивал, обегал вокруг стола, возвращался к своему месту и ударял обоими кулаками по столу, восклицая: «Ошибки очевидны… Их легко распознать, знаешь, как их устранить и видишь, что ты бессилен!». Вскоре после этого он со мной простился со словами: «Не будем терять время. Приходите послезавтра в то же время, и мы посмотрим, что можно сделать».

Покидая штаб, я увидел несколько молодых эсэсовских офицеров, которые смотрели на своего «папашу Шредера» — как они его называли — с уважением и почтением.

Когда я через два дня опять пришел к Шредеру, он передал мне конверт: «Это письмо передайте лично обергруппенфюреру Хейнцу Йосту в Берлине. Он вхож к Фюреру, может быть, он может нам помочь».

Вскоре после этого я поехал в Берлин и явился в учреждение Йоста. Я подумал, что Йост был уже предупрежден о моем визите, так как меня сразу провели в его кабинет. После того, как он прочитал письмо Шредера и выслушал мой короткий доклад, он сказал мне: «Ваши мысли интересны и ими стоит заняться. Но прежде я прошу вас пообедать с нами в собрании».

При этом обергруппенфюрер Йост познакомил меня с штандартенфюрером, который ведал этими вопросами и которого я должен был осведомить обо всем. Этот человек был своего рода помесью офицера с чиновником. Он внимательно выслушал мой, на этот раз исчерпывающий, доклад и при этом делал себе пометки. Все время он задавал мне вопросы, которые указывали на то, что мои мысли, однако, не вызывают его согласия.

Передо мной сидел скептически рассуждающий чиновник, холодно все учитывающий, взвешивающий на весах каждое слово. Его вопросы подтверждали известное понимание проблемы, но одновременно и полное равнодушие к моим мыслям, которые я преподносил. В конце концов, после почти двухчасовой беседы он меня отпустил, в общем весьма одобрительно. Но я уже давно почувствовал, что и на этот раз мое выступление натолкнулось на резиновую стенку немецкого предубеждения.

Обергруппенфюрер Шредер позже разочарованно выслушал мой доклад о поездке. После, как я узнал, он предпринял дальнейшие шаги с целью добиться признания Власовского начинания, но опять-таки без успеха.

Шредер умер в Любеке 31 октября 1973 года.

Когда протоиерей Александр Киселев первый раз посетил меня в 1944 г. в моем служебном кабинете в Берлине-Далеме, я не подозревал, какую роль этот человек сыграет в моей дальнейшей жизни. Его внешность, его искренние слова и особенно его теплый голос так пленили меня, что я сразу был готов все сделать для него.

Через много лет, когда о. Киселев посетил меня в Мюнхене, он мне напомнил о нашей первой встрече: Когда я в первый раз решил пойти в штаб Власова, мне сказали — если вы придете в большую виллу на Тилалле, то там висит доска с именами и номерами комнат. Прежде всего найдите офицера связи капитана Фрёлиха. Он вам покажет путь. — Я появился в вашей комнате. Вы сердечно меня приветствовали и потом взяли с вешалки вашу шинель, покрыли ею телефон и отвели меня в противоположный угол комнаты. Там стояли маленький столик и два стула. Мы сели и тогда вы сказали: «Ну теперь, отец Александр, мы можем с вами свободно разговаривать».

Предложение о. Александра Киселева сводилось в 1944 году к тому, что он все свои силы был готов посвятить великой задаче освобождения и спасения русского народа. Под «спасением» подразумевалось возвращение русского народа к христианской вере. И я горжусь тем, что мог помочь ему в первых шагах в этом направлении.