Сергей Фрёлих - Генерал Власов: Русские и немцы между Гитлером и Сталиным

Мы спешно поехали за колонной, догнали ее и присоединились к ней. Я ведь был уже переведен в состав Власовской армии и принадлежал как офицер-ординарец к штабу генерала Трухина.

Полковник Херре в Крумау отделился от русских. Я коротко поговорил с ним до того, как он ночью исчез. Как я позже узнал, Херре использовал суматоху, чтобы направиться в штаб Кёстринга, вместе с которым он попал в американский плен. Перед этим он сказал мне, что я должен как можно дольше оставаться при штабе армии.

Наши части были интернированы американцами, и им было оставлено оружие. Они были размещены в ряде сел вокруг Крумау. Нас принимали главным образом судетские немцы. Они критически смотрели на дальнейшее развитие событий. Уже издали можно было судить по флагам, кто жил на хуторе — чехи или немцы. Чехи подчеркивали свою радость победы чешскими и красными флагами, немцы-судеты вывешивали американские флаги. Штаб армии был помещен в старом замке, окруженном парком и с роскошным рассадником роз. Посередине этого сада находился прудок с золотыми рыбками. Наши русские очень скоро выловили их из пруда и съели. При этом выяснилось, что золотые рыбки безвкусны. Лошади, которых стреножили, чтобы они не убежали, могли пастись в этом саду роз. Ничего не поделаешь, это война!

Мы теперь находились на чешской земле, которая принадлежала к району, подлежащему оккупации американцами. Согласно договоренности с советчиками, американцы должны были очистить этот район, так как они не должны были иметь свои войска в Чехословакии. Приблизительно через неделю выяснилось, что мы должны быть готовы передвинуться в район дальше к западу, за демаркационную линию. Наступил день, когда наша колонна численностью в 6.000 — 8.000 человек, кто на лошади, кто пешком, была направлена сначала на восток. Эта колонна походила больше на обоз маркитанток, так как в ней на конных повозках ехали жены офицеров. Генерал Меандров, единственный генерал, начальник офицерской школы и резерв офицеров двигались во главе.

Американцы тем временем отобрали у солдат все оружие, то есть оно сдавалось по требованию. Это разоружение выполнялось постепенно: сначала солдаты, потом офицеры и, наконец, штабные офицеры. Я сохранил 9-миллиметровый радон, трофейный польский револьвер, еще один револьвер и автомат. Радон я носил на поясе под расстегнутой офицерской шинелью, с обоймой в кармане. Автомат лежал заряженный под брезентом в повозке, за которой я шел. Мне оставалось только передвинуть предохранитель, и тогда эта штучка стала бы палить.

Я принял твердое решение — живым в плен к советчикам не попадать. Я знал, что перед смертью мне придется перенести пытки и мучения. От этого я хотел избавиться. Точно так же я пришел к решению, прежде чем покончить с собой, начать стрелять направо и налево… Во всяком случае я хотел использовать мое оружие. Ведь никто из нас не знал, что собирались сделать с нами американцы. Может быть, они вели нас на встречу с Красной армией? Многие из тех, кто сначала шел во главе колонны, теперь оказались в ее середине и даже в ее конце. Точно так же и те, которые были на мотоциклах, больше не были впереди.

Мы прошли через маленький городок Крумау в Судетах, на берегу Молдавы. Наша колонна наподобие червяка запрудила все узкие улочки городка, пробиваясь через это местечко. Я подумал: теперь мы узнаем, куда нас поведут, и обратился к паре пожилых людей, стоявших на тротуаре. Я спросил их по-немецки: «Скажите мне поскорее — где находятся советчики?»

Мужчина тотчас же мне ответил: «Как только вы выйдете из города, вы увидите, как дорога вьется между холмами в направлении на восток. Там вы заметите и речку с мостом над ней, к нему и ведет эта дорога. За этой речкой стоят советские войска.»

Мы выступили из города. Я увидел желтую дорогу, покрытую щебнем, зеленый холм и серебристую реку с мостом. Советчиков я пока не видел. Но я знал, что они должны быть там, может быть, они уже двигались нам навстречу? За каждым холмом, который мы проходили, за каждой возвышенностью справа или слева от нашей дороги я уже рассчитывал увидеть советских солдат, которые бы стали нам кричать: «Сдавайтесь! Теперь вы должны возвратиться на родину.»

Так мы приближались к мосту. Я пристально смотрел на первые ряды нашей колонны. И тут произошло чудо! Колонна повернула на 90 градусов направо, то есть на юго-запад, и продолжала поход по западному берегу Молдавы.

В этот момент я понял, что буду жить дальше. Какое это прекрасное чувство!

За этот день мы покрыли от 40 до 45 километров и наконец достигли речной луки, которая была похожа на греческую букву «омега». Она окружала косу, которая должна была принять нас на следующие 4–5 дней. Местность была частично холмистой, поросшей молодым лесом, а частью заболоченной. Американцы пригнали нас на этот полуостров, направили на нас свои пулеметы и много прожекторов и дополнительно освещали нас ночью еще и с помощью автомобильных фар.

Мы выбрали себе места посуше, и, как полагается русским, немедленно построили бивуак, так что сразу же каждый из нас имел крышу над головой. В одну из ночей было убито много лошадей, и их мясо распределили между пленными. При этом часть лошадей убивали из-за того, что отдельные части их туш ценились как деликатес. Особенно по вкусу нам были печень, филе и язык. Все остальное закапывалось: американцы не должны были знать об этом, так как эти лошади рассматривались как трофеи. Лошадей больше не осталось, их зарыли и закидали землей, а жизнь шла дальше.

Американцы запросили, кто из пленных может быть водителями машин. Несколько людей откликнулось, между ними и я. Но штаб не отправил дальше мою заявку, так как офицеры не должны были исполнять обязанности шоферов. Скоро подъехали многочисленные грузовики. За рулем некоторых заняли места русские водители, на остальных водителями оказались американцы, главным образом негры. Всю толпу погрузили из расчета по 50 человек на грузовик, и все помчались со скоростью до 100 километров в час, с промежутком между грузовиками в 5–6 метров. Я поражался, как негры избегали столкновений, это было просто мастерски.

Наш путь направлялся сначала в Деннегдорф, город поблизости от впадения Изара в Дунай. Мы проезжали по лесам, которые мне казались убежищем, как утроба матери. Как прекрасно было бы в этом лесу укрыться под кустами и елями и от всех спрятаться! Мое отношение к лесу было всегда особенным. Но мы ехали слишком быстро, и я не мог и подумать спрыгнуть. Возможно, что и другие обдумывали такую возможность — ведь никто не знал, куда мы попадем — но потом ее отбрасывали в надежде, что все как-то обойдется.

Мы оставили за собой лес и въехали в широкую плодородную равнину Нижней Баварии. Невольно я вспомнил об уроках географии в Москве, когда мы изучали карту Германии, и я открыл на карте два названия: Верхняя Бавария и Нижняя Бавария, и никак не мог понять — почему Нижняя была расположена выше Верхней…