Евсей Баренбойм - Доктора флота

У Потапенко была легковая машина марки «ханомаг» Это была хорошо сохранившаяся трофейная немецкая машина, обладавшая одной странной особенностью — подъемы вверх она могла преодолевать только задним ходом. Подъехав к горе, а гор во Владивостоке хватало, она разворачивалась и дальше тащилась задом. Мальчишки и прохожие со смехом и шутками наблюдали за этими странными маневрами.

Болезненно самолюбивый Потапенко сидел красный и бормотал ругательства.

Теперь на этой машине Алексей ездил лечить жену командира Аллу Сергеевну.

Алла Сергеевна была еще нестарая женщина с вальяжными плечами и высокой грудью. Она встречала Алексея в розовом шелковом пеньюаре с распущенными по плечам черными волосами.

В день первого знакомства она спросила:

— Вы уже любили, Алеша?

Алексей помолчал, потом ответил:

— Да.

Из рассказа мужа она знала, что новый корабельный доктор холост.

— И вас, конечно, тоже любили? — продолжала расспросы Алла Сергеевна. Она разговаривала с ним, как с ребенком. — А впрочем, что я спрашиваю? Такой симпатичный, сероглазый мальчик. Наверняка пользовались успехом. Отчего же вы не женились?

— Мне бы не хотелось говорить об этом.

— Ладно. Не хочется, не надо, — вздохнула Алла Сергеевна. — А какие женщины в вашем вкусе? Брюнетки? Блондинки?

Этот разговор с женой командира тяготил его.

Было ясно, что она хочет наладить с ним дружеские отношения. Но зачем ей нужна эта дружба — Алексей не знал.

— Какие у вас жалобы, Алла Сергеевна? — проговорил он, стараясь быстрее закончить визит и вернуться на корабль.

— Жалобы? — Алла Сергеевна запахнула на груди пеньюар, зябко поежилась, посмотрела на Алексея. — Хорошо. Жалобы так жалобы. Беспокоит меня, милый доктор…

Она страдала хроническим бронхитом, кашляла по ночам, температурила. Алексей бывал у нее часто. Каждый раз выстукивал, выслушивал, ставил банки. Алла Сергеевна всегда кормила его ужином. Пока он ел, она рассказывала о своей семейной жизни. Такова, вероятно, участь врача — быть в роли священника, исповедующего своих больных. Многое из того, о чем рассказывала Алла Сергеевна, он предпочел бы не знать.

— Мы с Семой поженились двадцать лет назад, когда он был еще курсантом, — рассказывала Алла Сергеевна. Слово «Сема» применительно к сухому, требовательному, капризному командиру резало слух. — Но жизнь наша, Алеша, не ладится. В молодости я по глупости сделала аборт и после этого не могу рожать. Сема страдает от отсутствия детей. Последние месяцы он иногда не ночует дома.

— Остается на корабле? — уточнил Алексей.

— Если бы так, милый мальчик. Я чувствую, что у него есть другая женщина… — Алла Сергеевна вздохнула, положила в тарелку Алексея вторую котлету. — Ешьте. Вы молодой. Вам надо есть много мяса…

Иногда, прежде чем Алексей успевал уйти, приезжал Потапенко. Дом его находился на улице Ленина в центра города, и Алексей спрашивал:

— Разрешите остаться на берегу?

— Сегодня ваша смена?

— Нет, не моя.

— Не разрешаю. Для того и существует график схода офицеров на берег, чтобы его соблюдать.

«Чертов формалист», — думал Алексей, спускаясь по лестнице вниз, обиженный отказом командира. Он уже успел запомнить некоторые изречения, которые любил употреблять Потапенко и которые прочно вошли в морской фольклор, и злорадно повторял вслух эти сгустки флотской «мудрости»: «Отвечай по-матросски кратко, будто даешь телеграмму за свой счет». Но выйти на улицу обычно не успевал, так как с площадки третьего этажа раздавался голос командира:

— Сикорский! Оставайтесь в городе!

Видимо, Алла Сергеевна успевала насесть на мужа и заставить его изменить решение.

Но однажды «формалист и солдафон» Потапенко защитил его от унижения. Месяц назад на корабли из санитарно-эпидемиологической лаборатории пришел майор медицинской службы Терехов. Низенький, пожилой, чуть глуховатый, он лазал по старенькому «Теодору Нетте», как ищейка, выискивая грязь длинным отполированным ногтем. Он забирался этим ногтем в щели переборок на камбузе, в трещины разделочной колоды, ящики стола и, найдя грязь, совал палец под нос Алексею и спрашивал с нескрываемым злорадством:

— Это что? Что это, я вас спрашиваю?

Он успокаивался только после того, как Алексей отвечал:

— Это грязь, товарищ майор.

— Вот-вот, — говорил он.

Уже сорок минут Алексей послушно ходил за неутомимым Тереховым. Майор был несправедлив. Ясно, что он поставил своей целью написать акт и добиться наказания Алексея «за слабый санитарный контроль». Кроме того, он обставлял свою проверку так унизительно, что Алексей больше терпеть не мог.

— Мне нужно отлучиться, — сказал он майору.

Тот удивленно взглянул на него.

— Идите, только быстрее возвращайтесь.

Алексей поднялся на палубу, лицо его горело от обиды. Именно в этот момент его увидел Потапенко.

— Что случилось, Сикорский? — спросил он. — Кто вас расстроил?

И, выслушав сбивчивый рассказ о вредном майоре, приказал:

— Пришлите его ко мне.

Узнав, что его вызывает командир, Терехов удивился, но послушно постучал в каюту Потапенко. Минут двадцать тот не принимал его, каждый раз говоря: «Занят, подождите». Когда Терехов вошел наконец в капитанскую, отделанную красным деревом, каюту, Потапенко окинул его быстрым и опытным взглядом старого строевика, увидел оторванную пуговицу на рукаве кителя, пыльные ботинки и снял трубку оперативного телефона.

— Суворов? — назвал он начальника медико-санитарной службы флота, — Здоров. Потапенко говорит. Что ты присылаешь ко мне для проверки разгильдяев? Да, пришел чистоту проверять, а у самого китель без пуговицы, ботинки давно не чищены. Что? Как фамилия? Как ваша фамилия? — обратился он к майору. — Терехов. — И, повесив трубку, повернувшись к майору, так и не предложив сесть, сказал: — Идите и в таком виде на мои корабли больше не приходите.

Спустя неделю, случайно повстречав Алексея на улице, Терехов поздоровался первым, спросил:

— Удивляюсь, как вы можете служить с таким человеком?

В ответ Алексей только недоуменно пожал плечами.

Однажды посреди дня Алла Сергеевна позвонила мужу и сказала, что плохо себя чувствует и просит прислать врача.

Входная дверь была не заперта. В спальне на широкой кровати, под шелковым одеялом в кружевном пододеяльнике, лежала хозяйка дома.

— Сделайте мне укол камфоры, Алеша, — попросила она слабым голосом.

Алексей взял ее руку. Пульс был полный, четкий.

— Пульс хороший. Зачем вам камфора?

— Вы можете один раз не спрашивать «зачем?», а сделать то, о чем вас просят?

Алексей сообразил. Кажется, ей нужно, чтобы в комнате пахло камфорой.

— Может быть, я просто разобью пару ампул? — предложил он.