Николай Наумов - На рубежах Среднерусья

— Если внимательно присмотреться к местности, на которой нам предстоит рвать оборону врага, она открытая, весь участок прорыва виден как на ладони на глубину всей первой полосы обороны врага, а в ряде мест и дальше. Это позволяет нам управлять всей артиллерией с одного основного пункта и двух-трех вспомогательных, вплоть до создания бреши в обороне врага. Количество и качество наших орудий и минометов, их превосходство над артиллерией врага предоставляют нам возможность и в ходе прорыва столь надежно подавлять вражеские позиции, что мы можем рассчитывать на безостановочное ведение прорыва до той линии, где горизонт смыкается с тучами. При этом продвижение наших боевых порядков может проходить столь успешно, что мы можем рассчитывать на их линейное продвижение: артиллерия осуществляет огневой вал или ПСО — общевойсковые части за ними короткими скачками. Ход поддержки предопределяет линейное продвижение всех войск, вплоть до прорыва обороны полков первого эшелона. Линейность наступления предопределена массовым применением артиллерии и ее сокрушающими возможностями. Использование артиллерии на прежних принципах, то есть придание или оставление ее в подчинении командиров, приведет к тому, что мы рассыплем имеющуюся массу огня на огромной территории, и, когда нам понадобится собрать ее, например, для объединения в мощный огневой кулак и, следовательно, надежно поразить и подавить вражеские позиции, это окажется невозможным.

Генерал Попов с прищуром всмотрелся в артиллерийского генерала. Выступил эффектно, но расчет на безостановочное ведение прорыва — иллюзия. Однако сразу возражать не стал, поскольку в выступлении придется затронуть некоторые положения директивного письма, подписанного Сталиным, Барсуков может написать Первому письмо и его, Попова, выступление истолковать черт знает как. И пойдет писать губерния…

С возражениями вновь ворвался Колпакчи:

— Директивное письмо, подписанное товарищем Сталиным, дошло до вас почти два года назад. За это время мы перенесли тяжелый сорок второй и вышли на те рубежи, с которых нам предстоит отгонять врага дальше. В это же время, оценивая ряд неудачных операций, он в своем приказе написал: пора отказаться от линейной тактики. Последние победы линейной тактики успешно применял Фридрих Великий. Но с той поры прошло два столетия. За это время коренным образом изменилось вооружение войск, размах кампаний и войн. И сейчас возвращаться к ней — делать не один шаг назад.

Колпакчи разошелся так, что его смуглое лицо потемнело, а на язык опять навернулись резкие слова о русском офицерстве. Сдержался — Барсуков в Красной Армии все же с Гражданской, не был замечен ни в чем контрреволюционном. Переведя дыхание, спокойно продолжил:

— Линейные действия войск в современных условиях возможны, но только в начале прорыва, когда их диктуют условия применения видов вооруженных сил и родов войск. В частности, после окончания артиллерийской подготовки, когда подается единая команда для атаки, которую поддерживают огнем, вытянутым в линии — огневым валом или последовательным сосредоточением огня. Но с окончанием поддержки атаки, когда самые прочные позиции будут прорваны, пехота и танки должны получить свободу для маневра — для быстрого продвижения в глубину, совершения охватов и обходов опорных пунктов и узлов сопротивления. Мы учим батальоны и полки с продвижением в глубину наступать без оглядки, а уважаемый артиллерист полагает, что они должны действовать в зависимости от того, когда артиллерия даст им огонь. Артиллеристы обязаны давать огонь тогда, когда он нужен пехоте и танкам. Для этого артиллерийский командир обязан находиться с общевойсковым или вблизи него.

— Я намерен возразить, — потемнев лицом, заявил комкор.

— Вы, Георгий Арсеньевич, уже дважды выступали. Дадим слово генералу Горбатову. Он у нас ведет третью войну. У него есть возможность сравнить идущую с былыми. Как, Алексей Васильевич?

Камчатка, где Горбатов отбывал наказание невесть за что, приучила его, как говорится, держать язык за зубами. Но доброжелательное обращение командующего фронтом разогнуло его сгорбившуюся раньше времени спину. Сказал лишь несколько слов:

— Помню, и в Первую мировую, и в Гражданскую, да и в эту немало артиллеристов ходят с умно поставленной головой. Конечно, в этом был и есть резон. В училищах и академиях их учили высшей математике, сопротивлению материалов, а нас, пехотных командиров, только атаковать и преследовать. Вот некоторые из них и числят нас в недоумках. Что касается подчинения стрелковых частей и соединений артиллерийским командующим, большим и поменьше. Это все равно, что выломать нам, общевойсковым, руку, тем более правую.

— Все же разрешите, товарищ командующий фронтом?

— Только коротко.

— Появление нового оружия всегда вело к изменению тактики и оперативного искусства. Артиллерийские корпуса и дивизии — новые, мощные огневые средства. Дробя, раздавая артиллерийские соединения по стрелковым дивизиям, тем более полкам, общевойсковики лишают оперативно-стратегические инстанции возможности в решающие моменты операции воздействовать на врага огромной массой прицельного огня. Во многих операциях мы успешно прорывали две позиции и даже всю главную полосу обороны врага и… на этом застревали. Ибо рассыпанная по частям артиллерия не могла в минуты дать необходимую массу огня, чтобы завершить образование бреши. Это не только моя точка зрения. Она господствует в высшем артиллерийском руководстве.

— Всё. Подводим итог возникшему спору. Назову его мягче — острому обмену мнениями.

— Товарищ командующий! Может быть, есть резон послушать тех, кто оружием и грудью вел прорыв?

— Вы что, подготовили таких?

— Нет, мы работаем вблизи наблюдательного пункта.

— Приглашай.

Гуртьев и Березов приблизились к высокому начальству, вытянувшись как на параде перед словом «марш». Чтобы снять с них настороженность, генерал Попов добродушно поведал им о цели приглашения их к спорящим начальникам.

— Кто первым разрешит наш спор?

Березов и Гуртьев переглянулись. Командующий, уловив их стеснение, выступающего назвал сам:

— Тогда начнет тот, кто водил батальон и полк в атаку.

Березов, как бы извиняясь перед комдивом, опять посмотрел на генерала Гуртьева. Тог чуть улыбнулся сухими губами, и Березов начал заученной фразой:

— По теории единство огня и движения — основа успешного наступления. Его можно достигнуть, если те, кто дает огонь и кому надлежит его использовать, одинаково оценивают объект атаки или штурма и полны решимости овладеть им. На Карельском перешейке мне были приданы два тяжелых танка, дивизион тяжелых гаубиц, минометная батарея и рота саперов. Дивизион и минометная батарея обработали пехоту вокруг дота, тяжелый танк сделал три прямых выстрела по амбразурам, саперы накрыли дот дымами, пехота тут же по моей команде бросилась вперед. За ней саперы с кумулятивными зарядами. Как только загорелись бикфордовы шнуры — все кубарем с дота. Взрыв — финны в нем не погибли, но защищать его уже не могли. Под Сталинградом наша дивизия участвовала в трех наступлениях, организованных поспешно. Единство огня и движения достигнуто не было, и нам не удалось пробить коридор, образованный немцами до самой Волги.