Ибрагим Абдуллин - Прощай, Рим!

А вот и Робертино. Кто-то не сдержался, закричал во всю глотку:

— Стойте!

— Что случилось?

— Оглянитесь, посмотрите, что там делается!

И вправду, позади на площадке, где недавно возвышался каменный склад, будто праздничный фейерверк начался: во все стороны сыплются трассирующие пули, рвутся мины, к небу вздымается огненный сноп.

После трехнедельных скитаний партизанский отряд «Свобода» темной осенней ночью снова вернулся в Монтеротондо. В прежней пещере в каменистой теснине их не ждали ни теплые перины, ни сладкие яства, а все же бойцы повеселели — словно в дом родной попали.

Шли опять только по ночам — в обход Рима. Опять намучились, ободрались, изголодались. Один из дневных привалов они сделали в оливковой роще у Дженцано. Лучио, Пино и Робертино пришлось послать в город за продуктами. Предприятие, конечно, рискованное, но иного выхода не было. Правда, Робертино успокоил Леонида, сказал, что сами они носу никуда не высунут, все сделают его «юные друзья». Посмеялись партизаны, услышав из уст худенького подростка столь выспреннее выражение.

На радость всем, посланцы благополучно возвратились, не только продукты принесли, а привели с собой Сережу Логунова, которого многие в отряде, хотя и не говорили об этом вслух, считали погибшим.

Долго рассказывал Сережа друзьям о своих приключениях в столице Италии, однако о встрече и разговоре с Россо Руссо доложил только командиру и Таращенке. Таков был приказ с самого начала.

Россо Руссо, узнав от Сережи, что отряд Колесникова пойдет к Дженцано, отправил его туда вместе с Орландо и своим связным — договориться о времени встречи. Пробирались они очень осторожно, попали наконец в Дженцано и здесь оказались как бы в ловушке. После нападения партизан на колонну бензовозов немцы закрыли все выходы. Пришлось несколько суток отсиживаться в подвале у надежных людей. Но нет худа без добра, отоспался Сережа — на целый год запас накопил.

Когда немного поутихло, связной из Рима поручил Сережу местным гапистам, а сам уехал, чтобы сообщить Россо Руссо об отходе отряда «Свобода» из окрестностей Дженцано в неизвестном направлении. А Орландо сразу отправился в Монтеротондо — на случай, если партизаны вернутся туда, в старые, полюбившиеся им места. Оказалось, что Сережа уже наведывался и в рощу, и на виноградники. И тоже думал пробираться в усадьбу Фонци, к Лупо. Но в дом, где прятали Сережу, явились мальчишки, попросили продуктов для партизан. Через них он и нашел Робертино…

Больше других возвращением в старое убежище был взволнован Петр Ишутин. Все, кроме дозорных, уже давно забрались в пещеру и спят там мертвецким сном, а Петя вскарабкался на скалу и долго стоял — смотрел туда, где светились огни Монтеротондо.

Что он, или в самом деле влюбился? Нет, нет, не надо… В Сибири, в родной деревне тоскует и ждет Вика. Он ее никогда ни на кого не променяет. А с Джулией они просто так… Смеются, болтают, и ничего в том дурного нет…

На заре его разбудил командир:

— Петр, вставай-ка…

Хотя за ночь намаялись и проспал он не больше двух часов, Петр мгновенно проснулся и вскочил на ноги.

— Что, на задание?

— Побрейся. Пойдете с Грасси в Монтеротондо. Как-нибудь, да повидайся с Джулией. Позарез нужны бинты, вата, йод. Словом, перевязочный материал. Демьяненко плох, раненое плечо воспалилось.

— Джулия, если я попрошу, сердце свое вырежет и отдаст!

— Сердце пусть при ней останется, ты у нее возьми медикаменты.

— Будет сделано.

— Грасси, возможно, с тобой не придет. Разыщите Орландо или Москателли. Сейчас у нас полсотни бойцов, продовольствия на два дня не хватит. Мыла бы надо. И белье постирать, и самим помыться.

— Сделаю. А усы можно оставить или тоже сбривать? — спросил Петя, намыливая лицо.

— В прошлый-то раз ты как ходил?

— Забыл, что ли, — командир? Такую чудесную бороду пришлось ликвидировать.

— Тогда усы оставь. Вдруг кто-нибудь тебя в лицо запомнил.

— А мне сегодня же, что ли, возвращаться?

— Или заночевать там собираешься?

— Да нет. Просто так говорю, — хмыкнул Петр, пряча глаза. — Не угадаешь, всякое может случиться…

Грасси провел его в Монтеротондо по тропкам, где маленькие девчонки пасли коз. По дороге в аптеку они завернули в какой-то дворик. Грасси поговорил с чумазыми мальцами, которые сказали ему, что Орландо неделю тому назад опять уехал в Рим и все еще не возвращался. Не застали они и Москателли. Женщина с бледным, усталым лицом открыла им дверь и на вопрос о том, где Москателли, коротко ответила:

— Если б я сама знала, где он…

«Арестовали его, или он сам где-нибудь спрятался?» — с тревогой подумал Грасси и вслух, то ли продолжая свою мысль, то ли советуясь с Петром, спросил:

— Что ж теперь делать?

— А может, Капо Пополо в городе?

— Правильно. Ты иди в аптеку, а я попытаюсь разыскать его и тоже приду туда.

Петя направился по знакомой улице в аптеку.

Он вдруг почувствовал, как с каждым шагом сильнее бьется сердце в груди. Как же это понимать? Неужели?.. Парнем он был нрава упрямого и отчаянного, но с тех пор, как женился на Вике, не было случая, чтоб он на кого-нибудь заглядывался, а на приятелей, которые бегали от своих жен, всегда смотрел с жалостью и недоумением…

Ничего. Он заберет лекарства и сразу же уйдет. Посидит в парикмахерской, поболтается на улице, пока не придет Грасси, и бегом в отряд.

Вот она — «Фармачиа»! На больших стеклах древняя эмблема врачевателей и колдунов — чаша и змея с разинутой пастью. На витрине полочки большие и маленькие, на которых расставлены бутыли, пузырьки, пузыречки… И даже скелет во весь рост. Через стекло Петя покосился на прилавок — в аптеке были покупатели. Петя отошел в сторонку, чтобы переждать, когда они уйдут. Трое вышли, двое новых зашли. Минут через пять и эти убрались, но ввалился еще один.

«Так они целый день будут таскаться», — с сердцем подумал Петр, надвинул кепку поглубже и, схватившись рукой за щеку, открыл дверь. Не успел он сделать двух шагов, как Джулия увидела его и чуть не выронила из рук бутылку с микстурой.

— Пьетро!..

Клиенты обернулись, посмотрели на него, а он, подмигнув Джулии и постанывая — ой, ой, — опустился на стул у стены. Засуетилась Джулия, разволновалась перепутала рецепты и лекарства. Но первоначальное замешательство быстро прошло, она заворковала голубкой, прося извинения у покупателей… В каждом ее движении, даже в пальцах, проворно заворачивающих коробочки в шуршащую бумажку, было столько красоты и изящества. И как мило она поводит бровями!.. А может, это только Петру так кажется?

«Ладно, не таращь глаза, у тебя же зубы болят. А то заглядишься, влюбишься и всякую осторожность потеряешь. Глупо будет, если тебя застукают в этой аптеке…»