Луи де Берньер - Бескрылые птицы

И вот однажды после особо долгого и нудного выступления священника, которого никто, кроме него, не понял, у одного жандарма наконец лопнуло терпение, он вскочил и выхватил пистолет.

При виде дула, целящего ему прямо в грудь, у ошеломленного Христофора мелькнула мысль, что вот сейчас его убьют, и разом пропали все слова. Все на площади застыли в беспомощном ожидании ужаса, что с явной неизбежностью вот-вот должен был произойти. Итальянские солдаты оставили оружие в гостинице и теперь раздумывали, следует ли им вмешаться; сержант Олива с большой неохотой поднялся на ноги.

Жандарм медленно опустил пистолет и засунул в кобуру. Мрачнее тучи, все еще трясясь от злости, он отвернулся от священника и возобновил игру.

Мгновение Христофор стоял неподвижно, а потом его заколотила неудержимая дрожь. Во рту пересохло, закружилась голова, кишечник с пузырем настоятельно уведомляли о необходимости опростаться; внезапно униженный собственным страхом, Христофор побрел прочь в смятении и стыде от того, как вера и решимость вдруг покинули его пред лицом неотвратимой мученической смерти.

С тех пор Христофор благоразумно не трогал итальянцев, но продолжал неустанно предостерегать паству. Его сон вновь лишился покоя, вернулись терзающие душу кошмары. Избавление откладывалось до лучших времен.

Мальчишкой Ибрагим был очень потешный. Мой братик Мехметчик и его приятель Каратавук свистульками превосходно изображали малиновок и дроздов, просто здорово, и таким манером вызывали друг друга, а мой возлюбленный умел изображать самые разные козьи меканья. Он же был козопасом и со временем научился их распознавать. Однажды он чуть не схлопотал, потому что мекнул во время речи ходжи Абдулхамида, но ему повезло — Абдулхамид успел его простить, и обошлось без лупки.

Я позабыла названья меканий, но что-то вроде «коза ищет козленка», «коза ненароком прикусила камень» и «коза не может пукнуть». Ибрагим мекал, забавляя родительских гостей и любого, кто попросит. Мекал и не стеснялся.

Потом он стал изображать совсем уж дурацкие меканья. «Коза подумывает стать христианкой». «Коза желает отправиться в Телмессос и купить кальян для своей бабушки». «Коза такая дура, что не понимает, какая она дура». «Козе давеча пришла хорошая мысль, но она никак не вспомнит про что».

Самым здоровским было меканье козы, которой нечего сказать. Описать его не смогу, но любой мигом узнает — козы так мекают, когда жуют на скалах. Им вправду нечего сказать, но они все равно мекают. Наверное, говорят: «Это я», — так объяснял Ибрагим.

Он нарочно делал это меканье очень смешным, показывал его так и этак, а людям не надоедало, все хохотали.

Каждый день примерно в одно время я ходила собирать дикую зелень, Ибрагим это знал, бросал коз на попеченье Кёпека и карабкался по камням, и я понимала — он идет, потому что для меня имелось особое меканье, а вся игра заключалась в том, чтобы подкрасться ближе, пока я не заметила, а потом как выскочить из-за камня или колючего дуба, да как замекать громко-громко, и лицо у него делалось как у взаправдашней козы.

Просто чудо, что нас ни разу не застукали. Сраму-то не оберешься, я так и жила, вся издерганная. Я часто ходила собирать зелень с Дросулой, но мы знали, что она никому не скажет.

Мне ужасно нравилось, как Ибрагим меня вечно смешит, и поэтому вовсе не важно, что он всего лишь козопас. А еще я любила слушать, как он играет на кавале.

Так устала за войну, скорей бы любимый вернулся, чтобы я снова услыхала каваль, а Ибрагим выскочил бы из-за камня и замекал, как коза, которой нечего сказать.

Генерал Лиман фон Сандерс однажды заметил: сотрудничество турецких офицеров невозможно из-за их соперничества. Однако в Самсуне Мустафа Кемаль начинает сложный процесс осуществления невозможного. Англичане слишком поздно смекают, что он затевает на самом деле.

Задача Кемаля — воспользоваться опасениями мусульман. На востоке встревожены курды и население оккупированной французами Киликии, куда возвращаются армяне, настроенные отомстить за обиды Великой войны. На западе мусульманские беженцы Балканских войн, поселенные в дома греков, которых изгнали в 1914 году, живут под угрозой возвращения бывших хозяев. Прежние глупости и несправедливости с обеих сторон посеяли столько ветра, что Мустафе Кемалю приходится пожинать не одну бурю. Для контроля за Кемалем приставлен английский капитан Л.X. Хёрст, Мустафа вежлив, но не усыпляет его подозрений. Британец убеждает правительство отозвать Кемаля в Стамбул. Мустафа не уезжает. Он устанавливает необходимые контакты, используя отличный государственный телеграф; деятельность Кемаля носит больше политический, чем военный характер. Он налаживает связь с незаконными формированиями, членов которых, в зависимости от взглядов и предпочтений, можно назвать террористами, бандитами или борцами за свободу. Разумеется, это не те люди, кого приглашают в «Палас-отель» на знакомство с тетушкой своей девицы.

На западе начинается вооруженное сопротивление грекам — ответ на опустошение и разруху, учиненные их оккупационными войсками. Становится все яснее, что правительство в Стамбуле не способно противостоять Антанте и защитить интересы Турции; критическая точка все ближе. Рано или поздно придется сформировать новое националистическое правительство в другом месте. Кемаль игнорирует правительственный запрет на пользование телеграфом и угрожает трибуналом несговорчивым телеграфистам. Поворотный момент наступает, когда Кемаль, его собратья-офицеры и церковные чины созывают съезды в Эрзуруме и Сивасе. Они хотят, оставаясь в стороне, использовать вражду большевистской России и Антанты. Правительство в Стамбуле осознает, что не в силах убрать Кемаля. Мустафа получает письмо Султана: тот понимает, что Кемаль движим исключительно патриотизмом, смещать его не хочет и предлагает взять отпуск на пару месяцев. 5 июля 1919 года Мустафа Кемаль извещает военного министра, что отныне служит не стамбульскому правительству, а народу.

9 июля военный министр долго переговаривается с Мустафой по телеграфу, и Кемаль подает в отставку, а министр одновременно увольняет его за недостойное поведение. Казим Карабекир назначен вместо Мустафы проверяющим 3-й Армии, но остается рядом с товарищем, а собрание авторитетных лидеров решает, что, несмотря на увольнение, все по-прежнему должны исполнять приказы Мустафы Кемаля. Сам Кемаль впадает в отчаяние, ибо понимает, что утратил легитимность, но быстро приходит в себя, когда прибывший Казим Карабекир отдает ему честь и сообщает, что Кемаль — по-прежнему командующий. В доказательство Карабекир передает ему кавалерийский эскорт и автомобиль. «Паша, мы все к вашим услугам», — заявляет он.