Борис Беленков - Крылатые и бескрылые

«Крылатые и бескрылые» ― это повесть о творческой борьбе наших славных авиационных конструкторов за создание реактивных самолетов, летающих быстрее звука. Автор рассказывает о происках вражеской агентуры, пытающейся проникнуть в творческую лабораторию конструкторов, о бдительности наших людей.

Глубокой ночью, когда поезд остановился на одной из узловых станций, Макаров сквозь сон услышал, как открылась дверь купе и проводник негромко предложил кому‑то занять свободный диван.Осторожно прикрыв за собой дверь, молодая женщина поставила чемодан, сняла пальто и начала готовить постель. Причем все это она делала почти бесшумно. Но проснувшийся Макаров улавливал каждое движение ее, думая: «Вот и попутчицу мне бог послал». От Москвы он ехал в одиночестве и скучал.

Когда поезд набрал скорость и вагон снова плавно закачался, мерно постукивая колесами на стыках рельс, он поднялся и, стараясь не тревожить женщину, подошел к окну, протер запотевшее стекло.В чистом небе медленно плыл холодный диск месяца, освещая поезду путь среди бесконечной заснеженной равнины. Мелькали столбы и редкие кусты. Иногда на мгновение появлялся огонек сторожевой будки и тотчас исчезал.

В купе было душно. Макаров слегка приоткрыл дверь. Из коридора потянуло освежающей прохладой. И опять в голове у него возник мучительный вопрос: «Как же все‑таки объяснить товарищам, что в поисках мы шли не по той дороге? И острый нос веретенообразного фюзеляжа, и клинообразный профиль ― все это в слишком малых дозах будет уменьшать сопротивление воздуха. Нет, самолет нашей новой конструкции не даст резкого увеличения скорости. Ну и незачем его строить…»

— Товарищ, холодно же… — услышал он за спиной женский голос. — Закройте, пожалуйста, дверь.

— Простите! — смутился Макаров.

Закрыв дверь, он сел на диван, хотел уже было закурить, но передумал, неудобно дымить в купе. Через минуту женщина приподнялась и, облокотившись на подушку, обнажив до локтя красивую смуглую руку, спросила:

— Не скажете, который час?

Макаров присмотрелся к светящемуся циферблату.

— На моих без четверти три…

— Зажгите, пожалуйста, свет.

Когда под потолком осветился голубой плафон ночника, Макаров увидел, что женщина присматривается к часикам на своей руке.

— Как назло всегда останавливаются, только я оказываюсь в дороге. Спасибо, можете погасить. Спокойной ночи!

На этом разговор и закончился. «Интересная особа…» ― подумал Макаров.

Утром, едва открыв глаза, он невольно залюбовался ее стройной фигурой, узкой в талии, как у балерины. Женщина стояла к нему спиной, искала что‑то в карманах пальто, висевшего на крючке. Затем стала перед зеркальной дверью и начала причесываться. Теперь Макаров увидел ее лицо в зеркале. «Совсем молодая…» ― мелькнула мысль.

Когда она медленно повернулась и на него глянули большие темные глаза, ему неожиданно показалось, что он уже где‑то видел ее.

— Доброе утро, — сказала она спокойным и равнодушным голосом, каким говорят давнишним знакомым. Макаров глянул на окно, заметил:

— Будет правильнее сказать —добрый день!

— Да, пожалуй… Вы так крепко спали. Наверное, видели приятный сон?.. А я в дороге почти не сплю, — помолчав, добавила она.

Она присела напротив, посмотрела внимательно в лицо Макарову и чуточку повеселела, заметив, как он разглядывает ее. Потом поднялась и предложила, взявшись за ручку двери:

— Можете вставать. Я оставляю вас на минуту. Кстати, поезд останавливается. Хорошо подышать морозным воздухом.

Когда она, накинув на плечи пальто, вышла, Макаров вскочил, сделал по привычке несколько гимнастических упражнений и начал приводить в порядок смятую постель.

Он успел прибрать постель и переодеться, а женщина все не возвращалась. С любопытством выглянул в окно и улыбнулся, увидев ее.Женщина беспечно прогуливалась по перрону, явно наслаждаясь холодом солнечного морозного дня.

«Да, очень красивая!..» ― подумал Макаров, но тотчас вспомнил о Наташе и почувствовал угрызение совести. «Должно быть, она обиделась на меня. Да и я хорош, за два месяца только одно единственное письмо удосужился написать… ― размышлял он, не отрывая глаз от женщины, прохаживавшейся за окном… ― Интересно, кто она?..»

Женщина вбежала в вагон, когда поезд уже тронулся. Раскрасневшись от морозного воздуха, она точно впорхнула в купе; сняла пальто и молча присела, переводя дыхание.

— А я думаю, куда вы делись, — заговорил Макаров. — Так от поезда не мудрено отстать.

— Представляю, как бы вы беспокоились, — улыбнулась она.

— Подал бы сигнал: «Женщина за бортом!»

Она рассмеялась. Через некоторое время, раскладывая на столике завтрак, Макаров спросил:

— Как вас зовут? Если это не секрет, конечно. Меня, например, после рождения и навеки Федором Ивановичем. Можете так и называть, если хотите.

— А меня Екатериной Нескучаевой, — развернув свой пакет с закусками, ответила женщина. — Друзья зовут — Катей. Получается, что мы уже знакомы.

Перед тем как приступить к завтраку, Катя подошла к зеркалу, чтобы поправить прическу. Макаров не отрывал от нее глаз. С каждой минутой она нравилась ему все больше и больше. Темные, волнистые волосы, красивая шея, чуть приспущенные плечи, будто точеные груди, обтянутые тонким свитером со вздыбившимися оленями, нежный, немного глуховатый голос ― все это сильно влекло. «Нет, я нигде не видел ее раньше, ― подумал он. ― Может, только иногда мечтал о такой…»Завтракали молча. Лишь изредка они предлагали что‑нибудь друг другу: «Пожалуйста. Прошу. Попробуйте, это вкусно». Потом, как‑то неожиданно, Катя сказала, пристально взглянув на Макарова:

— Вы, должно быть, черствый человек, Федор Иванович.

Макаров от удивления по привычке приподнял одну из бровей. Подумал: «И Наташа однажды сказала, что я черствый…» Промолчал. Но через минуту решил разговор повернуть в шутливую сторону:

— Годы свое берут, Катенька. Скоро тридцать, ничего не поделаешь — старость, видимо…

— Вы слишком откровенны, — заметила Катя.

— Не в пример некоторым по соседству, — сказал он, желая подразнить ее.

Катя нахмурилась, хотя он вовсе не хотел огорчить ее. Наоборот, у него было желание вызвать ее на разговор. Она, должно быть, почувствовала это. После короткой паузы сказала:

— Вначале мне понравилась ваша солидность. Я даже подумала, что вас легко смогла бы полюбить любая девушка. Но затем…