Борис Беленков - Крылатые и бескрылые

— И какой же вы сделали вывод?

— Вывод? Отказаться от постройки пробных самолетов этой нашей конструкции. Она далеко не совершенна. Если мы без дополнительных поисков все же построим пробные, тогда действительно окажемся последней спицей в колеснице, как вы только что выразились. Люди на других заводах решительнее шагают…

Нахмуренное лицо Власова побледнело, тяжелая челюсть дрогнула, ему с трудом удавалось сдерживать уязвленное самолюбие.Обойдя вокруг стола, Макаров приблизился к Власову и остановился напротив.

— Василий Васильевич, кое‑что мы используем, то есть попросту перенесем из старой в новую конструкцию. Проделанная работа не пойдет на ветер. Но вы должны понять, дело не только в фюзеляже, в наружной его отделке, но и в крыльях.

— Крыльях?.. — срывающимся голосом спросил Власов. — Это же моя личная работа! Что вы о них нового можете сказать?

— Тонкие профили ваших крыльев нас не спасут. Придется продолжить работу.

— Да ведь мы в нашей конструкции собрали воедино весь накопленный опыт! —воскликнул Власов. —Соединили все лучшие элементы, имевшиеся в предыдущих машинах! Что вы можете найти нового, не опробовав конструкцию в воздухе?

— Верно, соединили воедино накопленный опыт. Но штамповали самих себя! Надо оторваться от старой формы, если мы хотим изменить содержание нового самолета! — решительно произнес Федор.

— Ну, что же, в добрый час… В добрый час! — повторил Власов неузнаваемо холодным тоном. — Только едва ли вам удастся убедить руководство, что наша почти готовая конструкция — плоха. Что же касается меня, то свое мнение я высказал и отступать не стану. Я за то, чтобы строить пробные и поднять их в воздух, основательно испытать… После испытания надо продолжать поиски. Тогда у нас новые данные будут!..

Макарова вдруг охватила ноющая тоска. Сколько лет одним духом дышали, и вот ― рвалась дружба. Он уже не рад был приходу Власова. Надо было одному обдумать положение, чтобы прочно обосновать свою точку зрения. И в то же время хотелось как‑то сразу склонить Власова на свою сторону. Вместе, как раньше, дружно взяться за переделку конструкции. А что если попробовать мягче к нему подойти?..

— Правда, многое, что я увидел на других заводах, для нас — пройденный этап, — заговорил он тихим голосом— Кое‑что у них менее экономично, кое‑что уступает тому, что есть в нашей конструкции. Рулевое управление, например, у нас более оригинальное, чем у наших сопутствующих… Но, поверьте, Василий Васильевич, все же мы непростительно отстали. Вот, скажем, в части оборудования… Ведь машине необходимо многое для ее нормальной боевой жизни. Возьмите кислородное питание летчика, приспособление, снижающее посадочную скорость…

— Значит, — сквозь зубы процедил Власов, — не только крылья?.. Решительно всю схему собираетесь переделывать?

— Да, всю схему! От нас требуют создать машину, которая была бы способна действовать на высоте за двенадцать километров. А наша с вами конструкция…

Макаров не договорил. Власов смерил его неприязненным взглядом, отступил, тяжело вздохнул и безмолвно вышел из кабинета.«Значит, мы ― враги…» ― с тоской подумал Макаров.

Он долго стоял лицом к двери, погруженный в невеселые думы. И всякий раз, как только начинал вспоминать внезапное озлобление Власова, тотчас чувствовал, что и его охватывает злость. Однако тут же предупреждал себя: «Постой, не кипятись. Тебе не пристало барахтаться в собственном самолюбии, не то выкопаешь оттуда такое, что сам не рад будешь. Амбиция плохой советчик в нашем нелегком деле».

Вспоминая все сказанное Власовым, он чувствовал, что этот короткий разговор как‑то сразу отбросил их друг от друга на большое расстояние. Но Макаров этого совсем не хотел. Мучившие его сомнения усилились. Нет, в такое время ему нельзя оставаться одному.Подавив самолюбие, он вышел из кабинета с твердым намерением продолжить разговор с Власовым. Но едва он подошел к его рабочему месту, едва сказал несколько слов, как Власов с досадой пожал плечами,

— Охота вам спорить, Федор Иванович. Мы все равно ни в чем не убедим друг друга.

— Нет, Василий Васильевич, мы будем спорить! — вспылил Макаров. — Да, будем! Как вы не хотите понять…

— Я понимаю, Федор Иванович, — перебил Власов, еще ниже склонившись над»чертежом. — Понимаю даже то, чего вы не можете понять.

«Ну, хорошо, я все же заставлю выслушать себя! Найду средство!» ― решительно подумал Макаров, отходя от стола своего заместителя.

Минут через десять к Власову подошла Людмила Давыдович.

— Василий Васильевич, вас Федор Иванович просит. Возле модели уже собрались конструкторы… — И тихо добавила: — Наверное, будет ставить новую задачу.

— Возможно, Людмила Михайловна… — буркнул Власов, резко поднявшись. — Будет…

Возле модели самолета действительно уже собрались работники конструкторского бюро. Всем интересно было послушать, что нового привез ведущий.Власов, однако, остановился на расстоянии от них, прислонившись плечом к стене.Люда слушала со вниманием, то и дело переводя взгляд с Макарова на Власова, желая угадать то, что для нее было необыкновенно важно, от чего может зависеть ее отношение к той новой задаче, которую сейчас объяснял ведущий конструктор. В каждом его слове Люда слышала оттенки спокойствия и уверенности. Ей сейчас все в нем нравилось. Власов же казался каким‑то разочарованным, стоя в своем безучастном молчании в отдалении от тех, кто окружал Макарова. «Неужели он решительно против идеи Федора Ивановича?» ― подумала Люда и тайком вздохнула, предчувствуя что‑то неприятное для нее лично и для всего коллектива конструкторов.

После беседы с конструкторами Макаров почувствовал облегчение в душе. Видел, что они понимали его, что он может рассчитывать на их поддержку. Подошел к Власову, дружески взял его под руку, заговорил искренне:

Василий Васильевич, я всегда считал вас своим учителем. Прежде вы говорили, что ваш ученик научился видеть…

— Вероятно, я ошибался, — высвободив свою руку, холодно ответил Власов.

Помолчав, Макаров отступил от него и пошел быстрой походкой вперед. Власов проводил его полузастывшим взглядом. По его нависшим, соединившимся над переносицей. бровям было видно, что в груди его бушует буря негодования.

Вернувшись к себе в кабинет, Макаров сел за стол, в отчаянии покачал головой. Неужели Власов достиг предела своих возможностей?

Неожиданно резко вскочил, несколько раз прошелся по кабинету, остановился и, опустив на стол увесистый кулак, произнес громко:

— Переделаем!

С таким настроением он покинул конструкторскую в конце рабочего дня и скоро очутился в передней заводской поликлиники. Там встретила его старушка ― санитарка Федосеевна.