Симота Сэйдзи - Японский солдат

И прежде немало солдат приходило в шестую роту, желая узнать, что там за порядки, теперь же таких любопытствующих стало еще больше — все были поражены тем, что шестая рота замахнулась на авторитет командира батальона. Это придало решительности всем.

Кубо беседовал с солдатами о демократизации лагерных порядков. Каждая рота выбрала своих представителей, которые собирались по вечерам на совещания: сюда приходил ефрейтор, который до войны служил кондуктором в компании токийского городского трамвая и участвовал в забастовке трамвайщиков, был здесь и солдат, работавший в отделении Всеяпонского совета профсоюзов района Кобэ, и поручик, выпускник университета, который в студенческие годы увлекался марксизмом.

Каждый вечер они собирались в казарме шестой роты, обсуждали конкретные вопросы лагерной жизни. Одни считали, что нужно создать организацию под названием Лига демократизации, чтобы от имени этой организации предъявить командиру батальона конкретные требования, а затем расширить эту организацию до масштабов дивизии; у других же было совершенно противоположное мнение — они считали, что для начала нужно почаще устраивать самодеятельные представления, выдвинуть всем понятные требования, например отменить воскресные «назидательные беседы» командира батальона, устраивать вместо них представления на площади, записывать ежедневно радиопередачи из Японии и сообщать о них всем солдатам и офицерам, отменить денщиков у офицеров, и в ходе всех этих мероприятий создать свою организацию. Однако в конечном счете все сводилось к одному и тому же: чтобы всколыхнуть солдат, в каждой роте нужно создать организацию, которая стала бы руководящим центром лагерной жизни. Было решено, опираясь на общество — как бы оно ни называлось, — немедленно приступить к действиям.

Прежде всего они записали первое требование: отменить денщиков у офицеров и организовать самодеятельные представления. Эти безымянные листовки расклеили на стенах казарм и на стволах кокосовых пальм. Занимались этим главным образом пленные из шестой роты, и уж они-то постарались расклеить этих листовок побольше. Эффект превзошел все ожидания. В лагере только и говорили об этих листовках; оказалось, что эти требования поддерживают и многие офицеры — они сами отказались от денщиков. А командир батальона перестал выступать с «назидательными беседами» — наверно, был напуган бунтом пленных. Вместо «назидательных бесед» по воскресеньям теперь проводились соревнования по борьбе сумо, а вечерами устраивали самодеятельные представления. В дивизии оказалась труппа профессиональных актеров, и теперь они репетировали каждый вечер. Начальство вызвало актеров к себе и приказало устроить вечер отдыха, включив в него и выступления самодеятельных артистов.

Обстановка в дивизии становилась все свободнее, и Кубо собирался уже постепенно добиваться отмены молитвы в честь императорского дома и чтения на поверке «Памятки солдата», но не успел. Не прошло и месяца после бунта в лагере, как было получено радостное известие об отправке пленных на родину. Солдаты и офицеры повеселели и, наспех собравшись, выехали, так и не завершив своих замыслов.

Судно вышло из гавани.

Была уже ночь, но на палубе не смолкала песня «Прощай, Рабаул».

На судно втиснули почти три тысячи пленных, это было американское судно, предназначенное специально для репатриации пленных. В трюме из-за жары и тесноты невозможно было заснуть, и все выбрались на палубу.

Кубо, Такано, Ёсимура и Тадзаки захватили уголок на корме и, глядя на звездное небо, заговорили о том, что наконец-то они прощаются с Южным Крестом.

Над темным тихим морем сияли звезды. Судно шло на север, оставляя прямо позади себя созвездие Южного Креста.

— Обычно говорят: до новой встречи, но я думаю, мы больше никогда не увидим этих звезд.

— Да, пожалуй. Но частенько будем вспоминать.

Они были растроганы до слез. Сейчас они переживали скорее разлуку с этими местами, нежели радость от того, что возвращаются домой. Три с половиной года, которые провели они под этими звездами, не так-то просто забыть.

Теперь пленные были уже не в красной одежде, а в настоящей военной форме. Когда месяц назад они вышли из Лаэ, их занимала одна лишь тревожная мысль: как они вернутся домой в этой безобразной красной одежде. Все надеялись, что, когда они высадятся на родных островах, им выдадут военную форму. Если же паче чаяния в сумятице никто не позаботится об этом, придется самим добыть себе какую-нибудь одежду. Может быть, удастся выменять ее на австралийские солдатские одеяла и ботинки. Кроме того, их тревожило и другое: как вести себя с семьей и односельчанами.

И Ёсимура, и Такано непрерывно думали об этом. Скрыть то, что они были в плену, видимо, невозможно — наверно, об этом дома уже получили официальное извещение. Если будет уж очень невмоготу, придется бежать куда-нибудь в город, где никто их не знает.

Теперь же, хотя прошел всего месяц, и Такано, и Ёсимура думали совсем иначе. Они считали, что, вернувшись на родину, должны рассказать родным все без утайки, и не только своей семье, но и всем, кого встретят.

Месяц назад Кубо думал, что, приехав в Японию, он примет участие в рабочем или в каком-нибудь ином демократическом движении. Тогда он полагал, что на родине все пойдет так же гладко, как в лагере для военнопленных, теперь же он в этом сомневался. Он видел: воинская дисциплина соблюдается по-прежнему жестко, хотя армия и демобилизована. Видимо, изменить все сразу не так-то легко и просто.

«Правда», 16 марта 1974 года.

Мера площади; тёбу равен 0,99 га. — Здесь и далее примечания переводчика.

Японская обувь на деревянной подошве.

Один из видов японской национальной борьбы.

Густая масса из перебродивших соевых бобов, служит приправой к супам и другим блюдам.

Мера длины; кан равен 1,81 м.

Набедренная повязка, заменяющая трусы.

Древнее наименование Японии.

Японские шахматы.

Игральные карты с изображением цветов.

Нижнее кимоно.

Эпоха Мэйдзи — 1868–1911 гг.

Палочки для еды.

Мера длины; сяку равен 30,3 см.

Реставрация Мэйдзи — незавершенная буржуазная революция 1868 г.