Дмитрий Калюжный - Житие Одинокова

Игра длилась полтора часа. По данным, заранее подготовленным штабом Московской зоны ПВО, операторы наносили на карту обстановку, а командиры оценивали её, принимали необходимые решения и отдавали команды условно обозначенным войскам.

Сталин прохаживался по комнате, наблюдая за тем, как складывается обстановка на картах. Когда игра закончилась, ограничился лишь несколькими замечаниями. Сразу после игры пригласил в свой кабинет руководителей авиапрома. Пока приглашённые рассаживались, сказал, будто самому себе:

— Людей нет… Кому поручишь?.. Людей не хватает…

Уцепившись за эту фразу, замнаркома Дементьев, набравшись духу, посетовал:

— Товарищ Сталин, вот уже больше месяца, как арестован наш замнаркома по двигателям Баландин. Не может он был врагом! А руководство двигателестроением очень ослаблено. Просим вас рассмотреть это дело.

Сталин задумался. Он знал об этом случае. К тому же фамилия Баландина и раньше всплывала в делах. В последние дни, выясняя причины отставания по кабелю, он вспомнил одну историю. Хлоропреновые каучуки получали из спирта, а на тонну спирта уходит двенадцать тонн картофеля. Химик Баландин придумал, как заменить спирт нефтяными газами, но его посадили в тюрьму!

Правда, посадил его негодяй Ежов, а Берия химика Баландина освободил. Теперь сомнения в обоснованности ареста выражают коллеги инженера Баландина. Конечно, это случайность. А почему арестован инженер? Да потому, что другие коллеги из этого же наркомата донесли органам, что Баландин враг. Групповщина! Карьеристы и приспособленцы разрушают наркомат.

— Да, ваш Баландин сидит уже дней сорок, а показаний не даёт, — сказал Сталин. — Хотя были сообщения о вражеских проявлениях у Баландина, с указанием фактов, а мы этого в военное время потерпеть в таком важном наркомате, как ваш, не можем.

— Товарищ Сталин, — прижал руку к груди Дементьев, — всю жизнь Баландин отдал служению стране! Нет фактов его вражеских проявлений! Мы же его знаем! Толковый человек, прекрасно работает, верен делу партии.

— Может быть и такое, — задумчиво кивнул Сталин. — Толковый человек, хорошо работает, ему завидуют, под него подкапываются. А если он к тому же смелый, говорит то, что думает, — это вызывает недовольство у многих, даже у ваших товарищей по наркомату. А подозрительные чекисты сами дела не знают, охотно пользуются слухами и сплетнями. Очень может быть, что на деле за Баландиным и нет ничего…

Теперь он сказал Берии, ожидавшему у телефона его реплики или вопросов:

— Мы обеспокоены, что надолго оторван от работы заместитель наркома авиационной промышленности Баландин. Прошу предоставить нам обоснования по его делу.

— Слушаюсь.

Назавтра Берия был в кабинете Сталина. Вошёл деловито, быстро: знал, что у вождя каждая секунда на счету. Но Сталин, прежде чем начинать обсуждение намеченных вопросов, спросил о результатах расследования инцидентов, произошедших в ГУЛаге при эвакуации заключённых из прифронтовой зоны. Суть была в том, что некоторые сотрудники ГУЛага допустили самоуправство: было расстреляно 674 человека при подавлении бунтов заключённых и ещё 769 человек погибли по пути.

Лаврентий Павлович был готов к разговору. Сообщил, что по этому делу к уголовной ответственности было привлечено 227 сотрудников НКВД. Командиры, превысившие власть, отданы под суд. Остальные отправлены на фронт, искупать вину.

— Это правильно, — заметил Сталин. — Если они так любят стрелять, пусть стреляют во врага, а не в наших граждан.

Закончив с этим вопросом, обсудили деятельность подразделений, отвечающих за наведение порядка в столице после бомбёжек, и некоторые персональные дела, в частности — бывшего замнаркома Вяльева и бывшего начальника Управления связи РККА Гапича. Про Баландина Берия доложил, что тот уже отпущен.

Перешли к делу Д. Г. Павлова и других лиц, командовавших Западным фронтом в первые дни войны.

Сталин знал всё, что выяснило следствие. Что за два дня до войны Павлов самовольно отменил приказ в части запрета отпусков военнослужащих. Что вопреки указанию: всем командирам быть в частях, а не проживать на городских квартирах, — попустительствовал тем, кто продолжал жить с семьями, а не в войсках.

— Санкцию на арест Павлова и предание его суду военного трибунала подписал лично товарищ Жуков, — сообщил Берия.

— Это нам известно. Что нового? У меня мало времени.

— Новое, товарищ Сталин, в том, что Жуков настаивает на применении к обвиняемому Павлову и другим задержанным с ним политической статьи Уголовного кодекса, 58-й.

Сталин походил, подумал. Медленно произнёс:

— А чем товарищ Жуков мотивирует такое решение?

— Тем, что Павлов и начальник штаба его округа Климовских… Сейчас, минуточку, — Берия развернул заранее вынутую из портфеля бумагу, прочитал: — «Являясь участниками антисоветского военного заговора, предали интересы Родины, нарушили присягу и нанесли ущерб боевой мощи Красной Армии». А это описывается статьями 58–1 «б» — «Измена со стороны военного персонала» и 58–11 УК РСФСР.

Сталин сел, откинулся в кресле:

— Понятно. В том же УК есть статьи о воинских преступлениях. Но кое-кто желает придать делу политическую окраску.

— Я потому и решил обсудить с вами.

Сталин опять поднялся с кресла, взял с полки томик Уголовного кодекса, полистал. Показал собеседнику страницу:

— Вот. Прекрасная уголовная статья, 193–17 «б» — «Бездействие власти». Она подходит, потому что преступление совершено до нападения врага. А вот ещё лучше — 197–20 «б»: «Сдача неприятелю начальником вверенных ему военных сил».

— Вы правы, товарищ Сталин.

— Обвинение уже предъявлено?

— Да.

Сталин покачал головой, задумался. Идею о применении к Павлову 58-й статьи озвучил Жуков. Это факт. А что скрывается за этим фактом? Мы знаем, что такое Жуков! Далеко рассчитанные интриги — не его уровень. Он просто — со свойственным людям его типа безрассудством — кинулся «в политику», желая показать, какой он принципиальный. А подсказал ему это кто-то другой. Для чего? Для того, чтобы втянуть нас в новую ежовщину. Мы ведь знаем и то, какова наша юстиция. Ей только дай прецедент, немедленно за любые военные неудачи начнут расстреливать полководцев по 58-й статье. В армии это вызовет недовольство нами. То есть портачить будут военные и юристы, а недовольство будет — кем? — политической властью…

— Нам не нужно, товарищ Берия, обвинений по политической статье. Командование Западного фронта показало свою профессиональную несостоятельность, нарушило Устав, действовало вопреки прямым приказам вышестоящего командования, проявило паникёрство и трусость. За это пусть и отвечают.