Дмитрий Калюжный - Житие Одинокова

— Правительство поверило их чистосердечности, — сказал он. — Уголовники, да. Воры. Карманники и грабители. Некоторые по бытовухе сидели. Народец, конечно, не подарок, но надо, товарищ младший лейтенант.

— Слушаюсь! — ответил Одиноков. — Надо так надо. Воры или нет — всё люди.

За три месяца, прошедших после разговора с Господом, Василий весьма изменился. Он будто вырос. Видит теперь вдвое дальше и больше. В любую секунду боя понимает расположение людей в пространстве, их чувства, их поведение во времени, сам оставаясь отстранённым, спокойным. В нужную минуту встаёт, стреляет, бежит или ложится на землю. Ему нет нужды бояться: делай дело правильно, и оно сделается. А как делать правильно, его научили на курсах.

А жизнь? Что жизнь! Он знал, в чьей руке его жизнь…

Немцы прорвали Можайскую линию обороны, захватили Волоколамск. Армия вела бои местного значения. Ощущался большой некомплект в личном составе, не хватало вооружения, особенно автоматического. Все успехи зависели от смекалки бойцов, от умения и смелости командиров. Тем более в таком подразделении, каким командовал Василий Одиноков.

Хоть правительство и «поверило этим людям», капитан Ежонков и те, кто повыше него, в них поначалу сомневались. Однако первые же три недели показали, что сомневались зря. Вроде бы воры были такие же необученные, не знающие воинского дела, как и прочие. Ан нет! Они быстро освоились на фронте.

Василий припомнил, как в первый же день знакомства с ними долго что-то говорил, опрашивал, умеют ли пользоваться оружием. Обычно-то с пополнением приходят, страшно вымолвить, какие неумехи. Винтовку держат, будто метлу. Опытные бойцы уводили их в поле и учили всему: держать оружие, стрелять, ложиться в снег, вставать, передвигаться, окапываться… Бывшие уголовники оказались не таковы. Один из них, старший сержант Сыров, возрастом лет под сорок, сказал хоть и с ленцой, но с уверенностью в голосе: «Командир, не надо базара. Застрелим любого, только прикажи». Сыров был командиром 1-го отделения, и он же стал заместителем взводного Одинокова.

Этот «уркаганский» взвод трижды использовали для разведки боем. Василий разделял каждое отделение на звенья по три человека, ставил им задачу — справлялись отлично. Шли напористо, весело, звенья выскакивали то тут, то там, будто играя, и противник волей-неволей раскрывал всю свою огневую систему. И при этом потери среди бывших жуликов были минимальные! А красноармейцы Росляков, Нечитайло, Петров и ещё двое показали себя отличными снайперами. Могли часами молча, терпеливо поджидать немца, и уж если таковой попадался на мушку, то живым не уходил.

Конечно, в батальоне и даже полку о таком странном взводе было много разговоров. Вот теперь Коля Пылаев докопался:

— Я, Василий, скажу, не хвастаясь. Я умею говорить с людьми. Но они у меня всё же нормальные. А у тебя — отморозки. Сдвинутые по параметрам.

— Это ты брось. Нормальные красноармейцы.

— Не, ну как они тогда на немцев орали, помнишь? Идут и матюками кроют.

— Ты, кстати, сам потише баси… До немцев триста метров. Услышат.

— Ладно… Хотя в такую темнотищу они сюда не полезут.

Баня была простая. Палатка, пол из настеленной хвои, на нём поставлены одна на другую железные бочки. Нижняя служит печкой, в верхней греется вода. Санитар заносит в брезентовых вёдрах воду. Если моются красноармейцы, тот же санитар макает квач в ведро с раствором «мыло-К» и мажет волосяные места моющихся. Потом они сами ополаскиваются водой. Бойцу полагалось одно ведро воды на помывку, командирам по два. И мыло у них было получше. Но командиры, конечно, мылись отдельно.

Одиноков и Пылаев сначала обсуждали характеристики нашего и немецкого оружия. Это ещё пока вода грелась и пока раздевались.

— Самое, Вася, эффективное наше оружие, — своим густым голосом вещал Пылаев, — реактивный миномёт «Катюша», хотя лично я его пока не видел, затем танк Т-34, на третье место я бы поставил штурмовик Ил-2. Да, пулемёт Дегтярёва чуть нет забыл.

А Вася, для поддержания разговора, похвалил грузовик «ЗиС-5».

— Он же насквозь деревянный, — усмехнулся Пылаев.

— Деревянная кабина, зато вечная машина, — ответил Василий. — Он настолько надёжный, что немцы за счастье считают, если он им попадётся. Используют как тягач.

Слово за слово, заговорили о своих бойцах. Оба — командиры, есть что сравнивать. И Васе было обидно слушать, будто его ребята — ненормальные. В их высоких боевых качествах он убедился на опыте. Да, по каким-то причинам они нарушили закон. И что? Теперь они на войне. Это же разные случаи.

И уже вытершись, он сказал Коле Пылаеву:

— Я думаю, в каждом человеке есть что-то изначально доброе.

— Душа, что ли? — бухнул Коля.

— Душа, — ответил Василий, натягивая исподнее. — К ней и надо обращаться.

— Ну конечно «душа»! Не зря тебя в полку называют блаженным.

— Кто?! С чего ты взял?

— Все говорят. Типа, свою какую-то правду-матку хоть командарму врежешь.

Василий только плечами пожал…

Наутро, после бани, батальон сняли с фронта. Образовавшуюся брешь закрыли силами соседних батальонов. Никого, тем более комбата Страхова, это не удивило; когда незадолго до этого они под натиском немцев отходили от Клина, произошла некоторая сдвижка подразделений, и теперь батальон закрывал слишком узкий участок фронта. Практически, топтались «на пятачке». А где-то — разрыв километра на три…

Их повели в тыл, на восточную сторону канала «Москва — Волга». Думали, что на отдых, но когда перешли канал, получили приказ: батальон передан в состав 1-й Ударной армии для усиления Коммунистического полка 55-й стрелковой бригады.

Страхов представил командиров рот и взводов полковнику. Тот сообщил, что 1-ю Ударную армию формировали в городе Загорске, бывшем Сергиевом Посаде, как резерв для наступления на северном направлении. Командующим армией назначен генерал-лейтенант Василий Иванович Кузнецов.

— Армию составили свежие войсковые соединения сибиряков, волжан, уральцев и даже моряков Тихоокеанского флота, — сказал полковник. — Чем от других подразделений отличается наш Коммунистический полк, товарищи? Тем, что рядовой состав — москвичи, люди старше 35 лет. Есть и рабочие, и простые служащие. Но большинство — с опытом преподавательской и научной работы. Они умеют руководить коллективами! А вот с воинскими умениями у них плоховато. Мы их учим, но времени мало. Так что ваш опытный, обстрелянный батальон станет нашей основной боевой единицей.

Затем к разговору подключился начальник штаба, и они все вместе изучили ситуацию по картам. Наконец слово получил полковой комиссар. Он представил командирам нового политрука батальона, Ивана Степановича Загребского. Прежний политрук, Сергеичев, погиб ещё до отступления от Клина.