Сергей Бояркин - Солдаты афганской войны

Тут Касьянов увидел дружную тройку черпаков, слившихся в единое целое и покрытых одним одеялом.

— А это ещё что такое? Вы что тут кучу устроили — кровать же проломите! Вон, другие по одному лежат! А ну быстро рассредоточиться! — скомандовал Касьянов.

Милая идиллия была нарушена. Одному из этой троицы пришлось покинуть своих товарищей и, немного потыкавшись, он с трудом прибился к новому месту.

Кроме обидной нехватки свободных спальных мест, появление коек принесло и мне, и другим молодым массу дополнительных хлопот. Теперь, когда дед поднимался с койки, молодому полагалось сразу поправлять помятую постель и набивать подушку. Кроме того, от двойных перегрузок койки часто ломались, и их постоянно приходилось чинить: подгибать и сцеплять разболтавшиеся металлические скобы.

И всё-таки самые большие неприятности принесли не сами койки, а мягкие ватные матрасы: из афганских матрасов в нашу одежду проник почти невидимый враг — афганские вши. Там — в складках наших тельников и хэбэ, вдоль швов наших трусов — они нашли свой новый приют. Здесь они и питались и размножались, донимая нас в течение всей службы. Как начнут кусаться — зудит так, что раздираешь кожу чуть не до крови, а если стоишь в строю — так даже и почесать нельзя — только и остаётся скрипеть зубами, да цедить проклятья.

Особенно вши распоясывались в зимнее время, когда их защищал толстый слой одежды, под которым они чувствовали себя в полной безопасности. Как только с этими зловредными насекомыми ни боролись: и подвергали термообработке всю одежду и постельные принадлежности, некоторые даже стирали своё хэбэ в бензине — ничего не помогало. Вши были на редкость живучими тварями. Они быстро возвращали оставленные рубежи и восстанавливали свою прежнюю численность. Наши временные успехи так никогда и не увенчались окончательной победой. И смирившись с мыслью о неизбежном совместном проживании, каждый стал воевать со своей популяцией паразитов самостоятельно, тщательно осматривая одежду и, выискав затаившихся бестий, безжалостно давил их ногтями.

Зима выдалась для Кабула холодной. Днём около нуля, а ночью — отрицательная температура. На земле долго держался снег. Чтобы в помещении было тепло, установили печь-буржуйку. Топили её исключительно импортным дубовым паркетом советского производства. Его залежи мы обнаружили прямо под ногами — в подвальном помещении. Поскольку офицеры следили за тем, чтобы дорогой паркет не шёл в топку, для отвода глаз у печки демонстративно покоилась с трудом раздобытая кучка хвороста, а ящик упакованного паркета прятался где-нибудь под кроватями. Паркет горел отлично и давал много тепла — его хватило на всю первую зиму.

У буржуйки любили собираться деды и болтать на разные темы. Они курили, плевали и бросали окурки прямо на пол, давая возможность молодым постоянно упражняться в поддержании порядка. Временами, когда требовалось освежить разговор, они подзывали к себе какого-нибудь из молодых.

— Э-э! Учёный!

— Я!

— Двигай сюда! — я откладываю текущие дела и подхожу к весёлой компании дедов:

— Ефрейтор Бояркин по вашему приказанию прибыл!

— Давай, рассказывай!

— Чего рассказывать? — я вначале даже и не понял, что дедам просто хочется, чтобы их поразвлекли разговором.

— Да не е..ёт, хоть чо. Чему тебя учили в университете, то и растолкуй нам!

Я стал мобилизовывать мысли:

— Да это всё не так просто и не интересно наверное… Ну, там… как движутся частицы в полях, как распространяются всякие электрические, магнитные волны. Но там одни формулы.

— Не-е, нах… нам твои формулы сдались? Давай расскажи лучше, сколько баб сделал на гражданке!

Это был обязательный вопрос для всех молодых десантников, на который они должны были ответить честно и откровенно. Причём, особый интерес представляли те немногие молодые, которые успели жениться ещё до армии. Теперь им приходилось излагать мельчайшие подробности их первой брачной ночи перед многочисленной и очень внимательной аудиторией.

Я на эту тему порадовать дедов ничем не мог. Так и сказал:

— Нисколько.

Но деды расценили мой краткий ответ как остроумный и дружно загоготали.

— Ну, учёный, может, щупал какую? Так рассказывай! Нет? Ну, хоть целовался?

— Да, — смутился я, — с одной…

— С одной? Ха! Ха! А что же ты её не сделал?!

— Надо время… чтобы понравиться, лучше узнать друг друга…

Деды схватились за животы:

— Ха! Ха!.. Чтобы лучше узнать!.. Ой, уморил! Да пошёл, снял тёлку — вот и узнал всё!.. Бери пример с Антона — за десять дней отпуска одиннадцать баб сделал! — Антон, сидящий в общей кампании, удовлетворённо заулыбался. Он сам, без всяких просьб, рассказывал о своих похождениях при всяком удобном случае уже. множество раз, и потому его истории уже всем порядком поднадоели. — Ладно! Жизни ты не знаешь! Рассказывай что в книжках читал интересного!

Поскольку я всегда интересовался астрономией, то решил, что эта тема вполне подходящая и завёл долгую лекцию об устройстве нашей Вселенной: как образовалась наша солнечная система; как рождаются и умирают звёзды, превращаясь в красные гиганты, белые карлики, нейтронные звёзды и чёрные дыры; какие невообразимо огромные расстояния до звёзд и галактик, и из чего они состоят.

Хотя эта тема и была несколько далека от армейской жизни, тем не менее дедам мой рассказ понравился: они задавали различные уточняющие вопросы, типа: когда же люди полетят к звёздам, пытались разобраться в мудрёных эффектах теории относительности, но особенно всех волновал вопрос о пришельцах из космоса. Я прямо высказал свои сомнения в существование летающих тарелок, чем весьма разочаровал слушателей.

Позже некоторые не раз приходили в наш взвод специально для того, чтобы послушать мои лекции об устройстве мира.

Надо же такому случиться, ни с того ни с сего у меня разболелся зуб. Зуб был крепким, без видимых дефектов, но прикоснуться к нему, из-за дикой боли, было невозможно. Весь день по этой причине служба мне была не в радость: я ничего не ел, мучился и всё надеялся, что со временем боль отступит. На утро следующего дня, после беспокойно проведённой ночи, щёку разбарабанило так, что глаз заплыл, и я смотрел на мир сквозь узкую щелку. После завтрака на построении ротный, заметив на моём лице значительные изменения, обратился ко мне:

— Ефрейтор Бояркин.

— Я!

— Почему лицо перекошено?

— Зуб заболел, товарищ старший лейтенант.

— А что это он у тебя заболел?

— Не знаю, может застудил.

— А может, кто засветил?

— Никак нет! Сам по себе заболел.

— Ладно, сразу после построения иди в ПМП.