Евгений Кукаркин - 37-й пост

— Смотрите, товарищ старший лейтенант, — он подходит к арбе и откидывает сено, я вижу нашу армейскую радиостанцию РС-12. — Мы едем и вижу, как вот эта девчонка начала что то судорожно прятать под сено. Сразу остановились и я нашел эту штуку.

— Допрашивали?

— По нашему ни хрена не понимают.

Включаю тумблер радиостанции. Судорожно дернулись стрелки и зажглись неоновые лампочки. Я подношу наушники и слышу арабскую речь, кто то настойчиво называл позывные.

— Твоя, — показываю на рацию девушке.

Та мотает головой. Выключаю станцию и вдруг хватаю руку девушки, выворачиваю ладошку и подношу к глазам.

— Ах, ты, сука.

Теперь срываю с лица повязку и все видят мальчишечье лицо, скривившееся от страха.

— Джафаров, обоих связать, с радиостанцией на машину и до первого поста, там их сдадим. Грибов, вперед.

Разведчик отъезжает. Связанного мальчишку и старика, сажают к солдатам на броню. Ковалева опять сидит на своем месте с поджатыми ногами, она надула губы и старается на меня не смотреть.

До следующего поста, мы доехали молча. Так же все были напряжены и только огоньки сигарет, попыхивали то там, то тут.

Командир поста, крепкий, бородатый грузин, еще окончательно не проснулся. Он бесцеремонно зевнул.

— Так это значит тебя, дорогой, гонят в это пекло…

— Не уж то на 37 так нехорошо?

— Везде нехорошо, но конечно на 37 хуже. Я ведь слышал о тебе, старлей. Не ты ли, дорогой, в прошлом году участвовал в операции у реки Ковтунь, по освобождению пленных?

— Я.

— Классная операция. Моего брата тогда освободили. Выпьем за эту встречу, старлей.

Он шарит под нарами и достает бутылку сухого вина, ополаскивает им два стакана и наполняет их.

— За конец войне.

— За то, чтобы мы выжили.

— Верно.

— Я тебе привез пленных, старика и мальчонку.

— На кой черт, шлепнул бы на дороге или выкинул в ущелье. Мне то что с ними делать?

— Они разведчики. Их захватили с радиостанцией. У меня переводчиков нет, а до своего поста тащить не хочется. Ты свяжись с кем надо, пусть разберутся.

— Уговорил, дорогой. Выпьем еще по стаканчику.

Вино хорошее и мы выпили.

— У меня еще к тебе просьба, — говорю грузину, — с нашей группой послали врачиху. Нельзя ли ей выспаться где-нибудь, отдельно от всех..

— Женщина, это хорошо. Люблю женщин. Как так можно, возить с собой женщину и разрешать ей спать отдельно?

— Это особая красавица. Она уже подстрелила одного офицера, когда тот пытался к ней подлезть. Ее за это к нам на пост и посылают.

— Да что ты говоришь? Нет, я хочу жить, пусть спит здесь одна, подарим ей эту спокойную ночь в командирской землянке.

— Договорились. Я ее сейчас сюда пришлю.

Ковалева стояла в окружении бойцов поста и о чем то оживленно разговаривала с ними.

— Товарищ лейтенант, — позвал я ее.

Улыбка сразу пропала с ее лица, губы сжались и она, подтянувшись, подошла ко мне.

— Я договорился с командиром поста, что он на ночь предоставит вам свою землянку. Можете отправляться и занимать ее.

Она разглядывает мое лицо, как будто первый раз видит.

— Скажите, старший лейтенант, за что вы меня так… у арбы.

— Я хочу, чтобы вы смогли вернуться на родину. И если в следующий раз, также позорно будете сползать с машины, то я что-нибудь сломаю вам, да так, чтобы вас быстрее с ближайшим транспортом выздоравливающих увезли подальше от нас.

— Я буду сопротивляться.

— Вот и сопротивляйтесь. Сидите в землянке и стреляйте, в того кто к вам будет лезть ночью.

— Как бы мне хотелось, чтобы первым сунулись вы…

Она повернулась и пошла по ходу сообщения в землянку командира.

Как только солнце своим краешком выползло из-за гор, наша колонна тронулась в путь. Слишком холодно и сыро. Мы одеваемся потеплей, сидим на холодной броне и ежимся от прохладного ветерка. В полдень должны приехать на место службы.

— Не расслабляться, — ворчу я на солдат. — Следите за горами. Это самый ответственный участок.

Увидел я его случайно. Солнце слепило мне глаза и когда я повернулся к нему затылком, то на скале увидел тень, кривая чернота гребня и выступающая голова в чалме.

— Стой.

Противно скрипят тормоза БТР.

— Всем с машины вправо, огонь на солнце.

Ребята легко скатились с машины, даже врачиха, как пружина вынеслась под колеса и тут же началось… Противно завизжали пули, барабанная дробь по броне разрушили тишину утра. Неудачно пущенная граната, лопнула в камнях. Тявкнула пушка нашего БТРа, колонна поддержала огонь. Я лезу за пазуху и достаю карту. Проклятые горы, тропы, нанесенные пунктиром, не обозначены здесь.

— Сержант, выбери несколько смышленых ребят, я пойду с ними наверх с левой стороны. Отвлеките духов огнем. Снайперов выдвиньте…

— Солнце проклятое… Ничего не видно.

— Стреляйте по солнцу.

Мы ползем по камням, цепляясь за неровности. Не скажу что это отвесные скалы, это обыкновенный неровный подъем. За двадцать минут добрались до вершины небольшого хребта и теперь бежим в сторону выстрелов.

Первый маджохед неожиданно вынырнул перед нами, он сам не ожидал нашего появления и, получив удар прикладом в лицо, метра два пролетел по воздуху и затих, ударившись головой о камни.

— Огонь.

Мы стреляем по заметавшимся фигурам в нелепой одежде. Слева в нашу сторону прошлась очередь пулемета и один из ребят кидает туда гранату. После взрыва, сыпятся осколки и наступает тишина.

— Русс, сдаемся…

Из за камней появляются трое афганцев с поднятыми руками. Я киваю солдатам, держа их на мушке.

— Связать.

В засаде их всего было семь человек. Двое убитых, осталось лежать на возвышенности, остальных мы доставили вниз к шоссе. Солдаты уже осмелели, не прячутся за машинами, группками стоят и непрерывно говорят, вспоминая минуты боя.

— Сержант, убитые или раненые есть?

— Двоих зацепило, не особо страшно. Врачиха сейчас занимается ими.

— Пленных распредели по машинам, нам пора ехать.

— У вас кровь на щеке, товарищ лейтенант.

— Наверно от каменной крошки.

Опять едем по шоссе, солдаты немного взбодрились, они оглядываются на связанного пленного и иногда шутят друг с другом.

— Ванька то, втиснулся между колес БТР, одни ноги торчат, а тут Коцуба обоссался…

Все гогочут, так как уже знают чем кончилась история.

— Не отвлекаться, — требую я, — смотреть за горами.

Наступила тишина, опять на всех накатывается чувство страха.

— Как вы определили духов, товарищ старший лейтенант? — спрашивает Джафаров.

— Случайно. Тень на скале, появилась в виде головы, вот тогда я и заорал.

— А ведь могли и не заметить…

— Мог.

Врачиха ежится. Все опять замолкают.

Дорога ползет вверх на перевал. Навстречу попалась еще одна колонна, это артиллерийский полк, под усиленной охраной пехоты. Мы останавливаемся и перебрасываемся несколькими фразами.