Войта Эрбан - Беженцы и победители

— По-английски? Как от Жофии Ставиноговой, что ли?

— Что ты плетешь, Пепичек?

— Ничего особенного. Вот только девчонку жаль. Разве она виновата, что ее отец оказался подлецом?

— Пепик, прошу тебя — не лезь в чужие дела.

— О чем это вы там спорите? — раздается встревоженный голос Валека.

Вокруг спорящих мгновенно собирается толпа.

— Когда я лез в твои дела? — горячится Стеглик. — Что-то не припомню. А обижать Жофию мы тебе не позволим!

— Какую еще Жофию? — удивляется Валек.

— Ту самую, Станда, о которой мы с тобой говорили, — объясняет приятелю Стеглик.

— Ту, которую бросил Пешек? Послушай, Пепа, не связывайся ты с ним…

«Значит, и Валеку уже все известно, — с досадой думает Ольда, — а ведь Либор утверждал, что об этом знают всего несколько человек…»

— Что тебе наговорили обо мне, Станда? — не выдерживает он.

— Только то, что ты поступил не по-мужски, бросив девушку в беде.

— За судьбу Жофии можете не волноваться, пан капитан, — не унимается Стеглик. — Мы берем ее к нам, в 3-ю бригаду. Научится воевать, приобретет какую-нибудь специальность… Ты думаешь, очень ей нужен, да?..

— Оставь его, Пепа. Он знает, что делает. — И Валек бросает в сторону Пешека осуждающий взгляд.

Наконец уговоры Станды оказывают на Стеглика надлежащее воздействие. Он отходит от Пешека, обнимает за плечи Станду и высоким тенором запевает чешскую народную песню о зеленом можжевельнике:

— «Он высокий, как я, перепрыгни через него, моя милая…»

Свадьба продолжается своим чередом. Сияющая от счастья Маня потчует гостей. Такой радостной, как сегодня, ее еще никогда не видели. Мирек держится так, будто ему принадлежит весь мир. Всем хорошо и весело. Об удалившемся отнюдь не по-английски Пешеке никто больше не вспоминает…

К концу июля воины 1-го чехословацкого корпуса начинают свое продвижение на запад, к границам Чехословакии. Теперь всех волнует один вопрос — на каком направлении чехословацкие воины вместе с частями Советской Армии будут прокладывать путь на родину — через Остраву на Прагу или через Карпаты в Словакию…

Осенью 1944 года освобождение Чехословакии стало ближайшей задачей Советской Армии. К этому времени она нанесла поражение фашистским захватчикам на всех направлениях, полностью очистила от них советскую землю и приступила к освобождению стран Центральной и Юго-Восточной Европы. Продвижение Советской Армии по территории Полыни и Румынии открывало для нее два главных стратегических направления — через Варшаву на Берлин и через Будапешт на Вену — и предопределяло ход будущих операций по освобождению Чехословакии — встречные удары из Польши на юг и из Венгрии на север во избежание штурма неприступных Карпат.

Приближение частей и соединений доблестной Советской Армии к чехословацким границам послужило, как выяснилось позднее, мощным толчком для расширения национально-освободительной борьбы чехословацкого народа. Под давлением Заграничного руководства КПЧ президент Бенеш обратился к чехословацкому народу с призывом развернуть партизанскую войну. Правда, его правительство не оказало патриотам помощи ни оружием, ни военными кадрами, однако сам призыв был использован КПЧ для усиления движения Сопротивления и создания базы Национального фронта.

По лесной дороге пробирается к штабу бригады десатник Тоник Козак. Он задыхается от быстрого бега, лицо у него раскраснелось, а светлые волосы сбились в клубок. Его по-прежнему дразнят «салагой», но с той ночи, когда Станислав Валек, которого Тоник считает для себя образцом, признал его равным, он реагирует на это довольно спокойно.

— Ребята… Ребята… — пытается докричаться Тоник, но его не слышат.

Вот его взлохмаченная голова куда-то исчезает — должно быть, он споткнулся, — однако уже через минуту появляется снова. Тоник переходит на шаг — видно, бежать у него уже нет сил — и наконец останавливается, опираясь о ствол дерева.

Солдаты окружают его:

— О чем это ты там кричал?

Тоник переводит дух и торжествующе восклицает:

— В Словакии восстание! Я слышал об этом у Петраса по радио…

На мгновение все замолкают, а потом начинают говорить разом:

— Я давно это предвидел. Теперь-то все пойдет как надо.

— Ребята, через пару дней мы будем дома.

— Когда это случилось? Расскажи поподробнее.

— Сначала передавали старые военные песни, а потом выступал какой-то словак: мол, Банска-Бистрица поднялась и вся Словакия, мол, вся армия словацкая за них, а Тисо, Туке и их приспешникам пришел конец.

— А что же Гитлер?

— Об этом ничего не сказали. Сообщили только, что идут бои. Это и понятно: немцы просто так не сдадутся.

— Все идет к развязке, поверьте моему слову…

— Ну, теперь все ясно. Скоро мы двинем в Словакию…

В те минуты воинам чехословацкого корпуса все казалось ясным, а в действительности… В действительности советское командование было поставлено перед фактом возникновения совершенно новой обстановки, которая потребовала пересмотра первоначальных оперативных планов. Чтобы как можно быстрее прийти на помощь повстанцам, понадобилось немедленно произвести перегруппировку сил. Чехословацкий корпус вошел в оперативное подчинение 38-й армии генерал-полковника К. С. Москаленко. Ему было предписано перебазироваться в район Кросно.

Чтобы выйти в район Кросно, необходимо преодолеть за два дня 140 километров. Переход не из легких, если учесть довольно жаркую погоду и плохое состояние дорог. Особенно тяжело приходится новобранцам, не привыкшим к подобным нагрузкам. Но всех поддерживает мысль, что они идут на помощь Словакии, стонущей под фашистской пятой.

Через села идти веселее. Дома в основном здесь уцелели — видно, слишком быстро пришлось отступать отсюда гитлеровцам. Перебежчики из числа мобилизованных на трудовой фронт крестьян рассказывают, что в Карпатах непрерывно ведутся инженерные работы. Там роют траншеи, ставят противопехотные и противотанковые заграждения, устанавливают минные поля, сооружают наблюдательные пункты. Все это свидетельствует о том, что фашисты рассматривают Карпаты как важнейший оборонительный рубеж и готовятся упорно его защищать.

Слишком жаркое для начала сентября солнце палит с утра до вечера. Если вовремя не прикрыть голову, потом шатаешься как пьяный. Над колонной поднимается облако пыли. Подошвы у всех прямо горят. Невыносимо хочется пить, но приходится воздерживаться, ведь чем больше пьешь, тем больше мучает жажда. Рубашки быстро намокают от пота и прилипают к телу. Дышать становится все труднее, и солдаты хватают ртом воздух, словно рыбы, выброшенные на берег. Какой уж тут темп, если еле волочишь ноги, на каждом шагу спотыкаясь и проклиная ужасную дорогу. Впрочем, эту изрытую рытвинами и ухабами землю дорогой и назвать-то трудно.