Вениамин Дмитриев - Тайна янтарной комнаты

Однажды в начале июля у подъезда дворца остановились грузовики, на которых громоздились ящики и кипы ваты. Вскоре прошел слух: немцы собираются вывозить янтарную комнату.

Близко ко дворцу никого не подпускали, автоматчики мерно шагали по дворцу. В здании циркумференции [2] Одноэтажное полукруглое здание, ограждающее двор Екатерининского дворца. В нем находились подсобные и хозяйственные помещения. , часть которого занимали бывшие работники музея, было приказано плотно закрыть окна.

Там, в душных комнатах, осторожно поглядывая во двор через запыленные стекла, люди переговаривались между собой. Молодые строили фантастические планы спасения янтарных панно. Другие, постарше и потрезвее, понимали: предотвратить преступление они не в силах. Оставалось стиснуть зубы и молчать.

Так миновал полдень, потом наступила обеденная пора. Солдаты весело зашагали в столовую, перебрасываясь шутками с часовыми. А сидевшие в циркумференции забыли о еде. Они с трепетом ждали: что будет дальше? Немцы давно перенесли ящики во дворец и пока не вытаскивали их обратно.

Наконец обед кончился. Щеголеватый офицер построил солдат неподалеку от центрального входа, что-то коротко разъяснил, потом послышалась отрывистая команда, и солдаты скрылись во дворце. Прошло еще несколько томительных минут.

Анна Константиновна прильнула к окну.

На широком крыльце показалась первая пара. Солдаты бережно несли продолговатый ящик. Они ступали осторожно, еле передвигая ноги, почти не отрывая подошвы сапог от ступеней, и все-таки офицер прикрикнул на них:

— Форзихт! Дас ист бернштайнциммер! [3] Осторожно! Это янтарная комната! (н е м.)

Теперь сомнений не оставалось.

Анна Константиновна повернулась к своим и шепнула:

— Товарищи, это янтарная комната! Я слышала!

К окнам бросились все. И сразу свет заслонила фигура автоматчика.

— Цурюк! [4] Назад! (н е м.) — повелительно крикнул он.

Пришлось подчиниться. Все внимательно прислушивались к звукам, стараясь понять, что происходит там, во дворе.

Топали тяжелые сапоги: это немцы взбегали на крыльцо. Потом шаркали подошвы и покрикивал офицер: солдаты возвращались с грузом в руках. Наконец послышалось:

— Фертиг! [5] Готово! (нем.)

— Форвертс! [6] Вперед! (н е м.) — последовал приказ. И сразу же чуть сильнее заработали приглушенные до того моторы.

Слышно было, как часовой у ворот окликнул сидевших на машине и кто-то усталый, но радостный ответил ему:

— Кёнигсберг ин Пройсен!

«Кенигсберг в Восточной Пруссии», — мысленно перевела Анна Константиновна.

Вот, значит, куда отправлялась янтарная комната в свое, может быть, последнее путешествие!..

Невысокий пожилой мужчина, подвижный и чем-то возбужденный, торопливо нажал кнопку звонка у калитки небольшого дома на Кункельштрассе. Он спешил, но все-таки с удовольствием окинул хозяйским взглядом чисто выметенный тротуар, аккуратно подстриженные кусты за изгородью и начищенную медную табличку с готической вязью: «Доктор искусствоведения Альфред Роде, директор музея «Художественные собрания Кенигсберга».

Полная женщина в белом переднике открыла калитку.

— Что с тобой, Альфред? — удивленно спросила она. — Ты, кажется, помолодел сегодня!

— Да, Гертруда, да, дорогая моя, — ответил Роде, порывисто обнимая жену, — я пережил сегодня великую радость — в музей привезли янтарный кабинет!..

Более десяти лет работал Роде в музее Королевского замка.

Здесь были собраны сотни картин, скульптуры, вазы, гобелены, ковры и различная утварь. Все эти ценности бережно хранил, изучал, описывал и с удовольствием показывал посетителям доктор Альфред Роде.

Но не живопись и не скульптура были предметом истинной страсти ученого. Подлинную творческую радость приносил ему янтарь.

Еще со студенческой скамьи Роде изучал и коллекционировал янтарь, которому посвятил свою докторскую диссертацию. Вскоре Роде — директора художественного собрания — одновременно назначили и на вторую должность: он стал директором-хранителем янтарного музея, которым когда-то заведовал Иммануил Кант. Коллекции янтаря переместили из старого здания музея в Королевский замок, и они начали увеличиваться день ото дня.

Роде удалось собрать несколько тысяч различных янтарных изделий и кусков натурального янтаря. Среди них был уникальный, едва ли не самый крупный из всех известных, — самородок весом более шести килограммов. Особую ценность представляли куски янтаря с заключенными в них жуками, личинками, комарами. Но больше всего роде гордился экспонатом, который он по праву считал единственным в мире: в желтой толще спала вечным сном замурованная ящерица.

— Ей миллионы лет, господа, вы понимаете не менее пятидесяти миллионов лет! — с присущим ему пылом говорил доктор коллегам, почти молитвенно складывая руки, словно боясь невзначай прикоснуться к витрине с драгоценностью.

Роде чувствовал себя почти счастливым. Но только почти. Зависть не давала ученому ни минуты покоя: он никогда не забывал, что есть сокровище, которое превосходит всю кенигсбергскую коллекцию, — янтарная комната Екатерининского дворца.

И вот это сокровище в его руках! К нему в музей привезли из России знаменитый янтарный кабинет, еще так недавно украшавший Екатерининский дворец в Царском Селе!

Тогда Роде и стал, по собственному признанию, счастливейшим человеком на земле.

Казалось, он потерял рассудок. Всегда ревностный служака, доктор Роде теперь словно позабыл свои обязанности, как позабыл о семье и обо всем, что существует на свете.

— Где господин доктор? — спрашивали сотрудники музея.

— Ш-ш-ш, — отвечал инспектор музея Хенкензифкен, всюду сопровождавший Роде, вероятно не столько из уважения к нему, сколько по поручению местной организации национал-социалистской партии. — Ш-ш-ш! Доктор там! — И инспектор многозначительно указывал глазами на массивную дверь, запертую изнутри.

Короткий, словно обрубленный поезд, осторожно нащупывая дорогу, пробирался по рельсам, погромыхивая на стыках. Облупленные вагоны заметно покачивало. Сгущались сумерки, но проводники не зажигали огарки свечей — до Кенигсберга оставалось всего минут пятнадцать пути. По обеим сторонам полотна тянулись еще заметные в вечерней дымке одинаковые серо-красные домики, сады с голыми деревьями, потом замелькали развалины зданий покрупнее, и наконец, лязгнув на повороте, состав замедлил ход.