Константин Черкассов - Генерал Кононов. Том I

Производимые нами строительные работы сопровождались «накачкой». Политруки без конца поучали нас, как мы должны трудиться, чтобы принести наибольшую пользу государству и выполнить свой долг перед партией и правительством и уж, конечно, перед «мудрым» и «великим вождем». На наших политруков возлагалась миссия «воспитателей», которые существовали во всех сталинских концлагерях, исполняя роль подгонял. В нашей же «Особом и Отдельном» роль подгонял, по замыслу «мудрого вождя», должны были исполнять политруки.

Нам стало понятно, что мы совсем не армия, что мы, фактически, находимся на положении концлагерников, что мы такие-же жертвы Сталина, как и наши отцы. Разница была только в названии. Вместо того, что-бы нас арестовывать и ссылать в концлагеря, как это сделали с нашими отцами, нас призвали «служить» в особые и отдельные батальоны. Действительно в этом была проявлена мудрость «отцом народов». Его новый ставленник — Берия — перекрыл всех своих предшественников. Кровавая мясорубка заработала еще быстрее. Сталин, уже давно болевший манией страха за свою жизнь, требовал ликвидации все новых и новых «врагов народа». Мастер заплечных дел — Берия старался и сеть концлагерей ширилась и распространялась. Сломленный и покоренный, неслыханной в мире машиной насилия, народ страдал в сознании того, что он не в силах приостановить свою гибель

Моя служба в строй-бате тяжелым камнем легла мне на душу. Черным беспросветным занавесом закрылось мое будущее.

И вот тогда, в Особом Отдельном Строительном батальоне, вдалеке от родного дома, ночью, кутаясь в лохмотья изорвавшегося пальто, голодный, грязный, вшивый и смертельно уставший, валяясь на голых нарах, я размышлял о судьбе, постигшей мою Родину.

Родину, которую я безгранично любил и которой с самого детства стремился служить. Родину, к врагам которой, против моей воли, причисляла меня проклятая власть. Размышления привели к правильному и твердому выводу: — У моей Родины есть жестокий враг и враг этот — Сталин. Но размышления привели и к другому выводу: — бороться против этого врага абсолютно нет никаких возможностей. К таким выводам уже давно пришли народы Советского Союза. Эти выводы приводили к мучительному тупику.

Но вдруг случилось нежданное и негаданное. 22-го июня 1941 года гитлеровская Германия напала на Советский Союз. Началась 2-я Мировая война.

«Коварный враг напал на Отечество» — закричало советское радио. Народ же принял эти слова не со страхом, но с радостью. Войска Красной Армии, стоявшие на западной, границе СССР, сдавались в плен или поспешно отступали. Наш батальон, вооруженный тачками, лопатами и кирками, бросив свое «оружие», подгоняемый начальством, спешил за отступавшей Красной Армией. В общем хаосе отступления батальон рассыпался и растерялся. Скоро я оказался в глубоком тылу беспрепятственно шагавшей немецкой армии. Немцы не препятствовали мне пробираться к дому. Мой вид оборванного беспризорного мальчугана способствовал этому. Пройдя сотни километров пешком я прибрел домой.

В Таганроге стояла немецкая армия.

Была глубокая осень 1941 года.

При подходе немецких войск к пограничным казачьим станицам Донского Войска, казаки станицы Синявской, перебив местную власть и забрав у нее оружие, ушли в Донские плавни. Перед занятием немцами станины Синявской, казаки вышли из плавней навстречу немцам, приветствуя их, как союзников, и тут же обратились к ним с просьбой разрешить организоваться для борьбы против Сталина. Немцы удовлетворили просьбу казаков и снабдили их трофейным советским оружием и конским составом.

К Синявским казакам присоединились казаки других ближайших станиц и хуторов. Организовалась первая казачья сотня — первый зародыш казачьих вооруженных сил Казачьего Освободительного Движения на казачьей земле.

Внезапно захваченный 1 ноября 1941 г. немцами Ростов, неожиданно был отбит советскими войсками. Немцы отступили к Таганрогу. С ними отступила и казачья сотня.

Совсем случайно, проходя по улице, я увидел ошеломившую меня картину. Среди снующих по улице немецких автомашин и мотоциклов, шла на рысях казачья сотня. Вооруженные шашками, в бурках, в донских папахах, казаки на первый взгляд производили впечатление ворвавшихся в немецкий стан советских конников. Среди идущей сотни я увидел несколько знакомых мне лиц. Часто навещая своих родственников в станице Синявской, я был знаком со многими станичниками. Узнав, что сотня размещена в помещении бывшего авиационного техникума, крайне заинтересованный, я отправился поговорить со своими станичниками.

Случилось неожиданное: — с того дня я уже домой не вернулся.

Знакомые казаки, узнав меня, тут же предложили мне вступить в сотню. На мой ответ, что я не могу сразу решиться, один из старых казаков, взяв меня за плечи и глядя мне в глазе, сказал: «Советская власть разорила казачество, расстреляла и сгноила в тюрьмах миллионы казаков, умертвила голодом миллионы казачьих детей, разрушила вековые казачьи традиции, отняла свободу и сделала из вольных людей-казаков сталинских рабов. С такой властью казачество должно бороться не на жизнь, а на смерть. Тот из казаков, кто уклоняется от борьбы против такой власти, является предателем казачества. Понятно?!»

«Твой то отец где?» — неожиданно задал мне вопрос, стоящий рядом, казак.

«Записывайте меня в сотню», — ответил я.

Сотней распоряжался старый казак А. М. единогласно избранный казаками командиром сотни. Двое других старых казаков, так же избранные, ему помогали. Состав сотни представлял собой казаков стариков и казаков малолеток. Казаков среднего возраста почти не было. Средний возраст был призван в Красную армию (или находился в концлагерях и тюрьмах), а в станицах оставались только старики и малолетки. Вот они то при первой возможности и поднялись на борьбу. Дух был приподнятый. Хаос, с каким отступала Красная армия приводил к убеждению, что советской власти приходит конец.