Эмманюэль Роблес - Однажды весной в Италии

В тот же вечер после ужина Сент-Роз и Сандра в обычный час снова сидели у камина в гостиной; Луиджи в соседней комнате слушал радио, а София помогала маркизе совершать вечерний туалет. Огонь в камине угасал, так как дров оставалось немного, их следовало расходовать экономно. Сент-Роз читал какую-то книгу об этрусках; внезапно Сандра бесцеремонно заметила:

— Надеюсь, вы не приняли за чистую монету все то, что я вам вчера наговорила. Я имею в виду мои откровенные признания.

Если такая женщина, как Сандра, вдруг отказывается от своих слов, ясно, что она долго над этим размышляла.

— Да нет же, — ответил Сент-Роз. — Я понял, что бомбежка подействовала на вас угнетающе, и сделал выводы.

Несколько минут она молча глядела в огонь, потом добавила:

— Вы много говорили о войне да к тому же утомили меня своими нелепыми фокусами.

— Простите великодушно.

— Глупости! Любой другой мужчина в подобных обстоятельствах принялся бы за мной ухаживать.

— Налет и на мои нервы подействовал.

Она улыбнулась. Порой улыбка настолько меняла выражение ее лица, делала его таким хитрым, что это приводило собеседника в замешательство.

— А ведь я считала, — сказала Сандра, — что война и опасности обостряют эротические инстинкты!..

— Это заблуждение девятнадцатого века. Наука его не подтвердила.

Она не подозревала, что ее неподвижный взгляд наркоманки лишает его разума, словно она прикладывает к его лбу кончик раскаленного железного прута. Боже, как бы он хотел убежать в сад, побродить среди деревьев, насладиться ночным покоем!

— Извините, я должен подняться к себе, — сказал Сент-Роз.

— Серьезно? Я начинаю думать, что вы не похожи на остальных мужчин.

Он смотрел в огонь, на пылающие пещерки в груде горящих углей, пораженный вульгарным тоном, каким это было сказано.

— Может, и в самом деле не похож. Откровенно говоря, я не думаю, что все человеческие поступки одинаково важны, ибо, будь оно так, ни один не имел бы значения, а мне необходимо, чтобы одни поступки значили больше, чем другие.

— А вот я, — ответила Сандра, — я должна иногда заблуждаться. Отвратительно, если бы все сразу было ясно. Какие же мы разные с вами, правда?

Говоря это, она встала и приблизилась к Сент-Розу скользящей походкой. Склонившись над ним, она в упор посмотрела на него, потом приникла в долгом поцелуе, и он ощутил ее горячие трепетные губы, ее проворный язык, но в эту минуту скрипнула дверь на лестнице. Сандра легко отстранилась и уже стояла, прислонившись к камину, когда Луиджи с лестницы объявил, что советские войска окончательно освободили Крым. Сент-Роз повернулся к Луиджи. Видел ли он, что между ними произошло? Ничто в его поведении и выражении лица не позволяло предположить это. Он казался абсолютно спокойным и сказал еще что-то относительно войны на Тихом океане. Для отвода глаз Сандра, опустившись на одно колено, стала помешивать угли в камине, и тут обнаружилось, что нога у нее босая, ибо, отстраняясь от Сент-Роза, она потеряла туфлю. Огонь в камине внезапно разгорелся, и в ярком свете казалось, что волосы Сандры пылают. Луиджи медленно спустился с лестницы. На его лице и в самом деле ничего нельзя было прочесть. Когда он вошел в комнату, Сент-Роз забеспокоился, не оставила ли Сандра на его щеке следов губной помады. Он был смущен и в душе негодовал. Черт побери, этот Луиджи мог бы построже следить за своей женой! Но Сандра спокойно подошла к мужу, сказала ему, что приятно слышать такие новости, добавила что-то еще по поводу «военной машины», которая слабеет, и все это самым естественным тоном. У Сент-Роза сильно стучало сердце — удары его отдавались в горле. Немного погодя Сандра, улыбаясь, добавила с той же непринужденностью:

— Ну ладно, пора спать, ночью снова может быть воздушная тревога.

Сент-Роз заволновался, опасаясь, что останется с Луиджи наедине, однако все обошлось: Луиджи тоже пожелал лечь.

Когда Сент-Роз остался в своей комнате один, погасил свет и лег в кровать, он впервые заметил, что крылья бабочек на противоположной стене фосфоресцируют, напоминая — но почему? — макеты вражеских самолетов, которые были подвешены в Виллачидро к потолку той комнаты, где летные экипажи проходили инструктаж. Он закрыл глаза. Было очень холодно. Недавний эпизод больше, чем история с немецкими танкистами, убедил его, что рано или поздно, вольно или невольно, Сандра поставит его в опасное положение. Мысль о том, что какая-нибудь экстравагантная выходка этой женщины может помешать побегу, была для него невыносима. Он еще раз мысленно взвесил все трудности, которые придется преодолеть, чтобы выехать из Рима и перейти линию фронта через Абруццкие горы и завалы снега. Во сне его мучили кошмары. Ему чудились приводящие в ужас стальные гладкие стены без единой щели, сквозь которую можно было бы выбраться наружу.

На другой день после полудня Сандра медленно поднялась на верхний этаж. Внизу, в маленькой гостиной, маркиза принимала своих старых приятельниц, угощая их сладковатым эрзац-кофе с привкусом солода и печеньем из фасоли. На улице шел дождь. Сандра прошла в комнатку, где прежде жила прислуга, а затем был устроен склад всякого старья. Здесь стояли сундуки, большая клетка для птиц, деревянный манекен, принадлежавший, видимо, маркизе — с тонкой талией и торчащим задом, какие создавал модный когда-то тугой корсет, — и невольно наводивший на мысль о молодом, нежном и горячем теле. Рядом за стенкой Сент-Роз включил радио, и Сандра услышала эхо гигантской грозы, опустошавшей землю. Со вчерашнего дня она ощущала себя словно на вершине пирамиды чувств, воспоминаний, вокруг которой простиралась серая пустыня. Через несколько минут Сандра постучала в соседнюю дверь. В тусклом свете комнаты она увидела Сент-Роза, который с удивлением смотрел на нее, словно пытаясь угадать ее намерения. Возможно, он уже не сомневался, что ее прекрасное шелковое кимоно с изящно вышитыми цветами надето прямо на голое тело. Глаза его слегка щурились. Он был в синей шерстяной фуфайке с засученными рукавами.

— Я вам помешала?

— Нисколько! — сказал он и тут же приглушил радио.

— Мне хочется поговорить с кем-нибудь.

— В таком случае вы правильно сделали…

Он говорил искренне, но казался встревоженным.

— Идет дождь, — сказала Сандра, — и в доме у нас полно старух.

— Понимаю.

Она подумала о другом человеке, с которым должна была встретиться в это самое время в Париоли.

— Да садитесь же, — сказал Сент-Роз.

Она опустилась в кресло. Пока он загружал печурку дровами, она думала о том, что Сент-Роз ничем не сумеет помочь ей и что ей никак не удается заставить людей понять ее.

Она хорошо сознавала, что ритм ее жизни похож на череду набегающих волн, отделенных одна от другой глубокими пустотами. В эту минуту огромный вал нес ее к катастрофе. Наклонившись вперед с сигаретой в руке, Сандра смотрела на Сент-Роза, внимательно следя за его движениями.