Илья Старинов - Записки диверсанта

Выслушав меня, контр–адмирал Горшков попросил прибыть в Приморско–Ахтарск, выслав за мною У-2. Погода стояла ясная, безветренная, воздушный путь от Ейска до Приморско–Ахтарска занял всего сорок минут. Коренастый, широкогрудый, русоволосый контр–адмирал выглядел очень молодо. Я даже усомнился, достиг ли он тридцатилетия. А чуть позднее узнал, что первое впечатление оказалось правильным — Сергею Георгиевичу Горшкову в сорок втором исполнилось всего тридцать два года.

Прочитав письмо командующего 56–й армией, Горшков кивнул:

— Вылазки во вражеский тыл — дело хорошее. Но у вас же народ, как я понимаю, сухопутный?

Я подтвердил, что моряков в спецбатальоне действительно нет.

— Вот то‑то. А воевать придется все‑таки на море, хоть и замерзшем. Поэтому, товарищ полковник, необходимо привлечь к вылазкам моряков. Но об этом договоримся позже, а сейчас послушайтесь‑ка моих советов…

И контр–адмирал не поскупился на советы, за которые его после не уставали поминать добром все минеры, начиная с комбата и кончая ездовыми.

Сергей Георгиевич Горшков вообще уделял большое внимание вылазкам в тыл врага. По его приказу были сформированы боевые группы из команд кораблей, ходившие на северный берег залива с нами и самостоятельно. На любую нашу просьбу он откликался немедленно.

Походы в тыл противника через Таганрогский залив начались с неудач. Только мы разместили бойцов по квартирам, разработали первый маршрут и назначили день и час выхода боевых групп, как подули сильные восточные ветра, завыл буран. Пришлось отсиживаться по рыбацким хатам. Вениаминов мрачно шутил: «Ждем у моря погоды, товарищ полковник!».

Наконец к утру 3 февраля стихло. Мокляков, командиры рот, испанские товарищи спрашивали, не пора ли начать. Чувствовалось, люди истосковались по делу. Что ж? Если погода устанавливается, пора! В третьем часу дня санные упряжки с минерами съехали на лед и вскоре исчезли за торосами, за снежной пылью. А к вечеру, в начале седьмого, небо вновь сделалось аспидно–серым, тучи, наползшие на степь и залив, словно бы придавили их, повалил крупными хлопьями снег, завыл и заметался восточный ветер. Ночью в батальоне не спали. Посты до утра дежурили на берегу, пытаясь что‑нибудь разглядеть в слепящей ночной круговерти, подавали сигналы фонариками, но никто ничего не видел и не слышал. Безмерна тревога матери, проводившей в бой сына. Но безмерна и тревога командира, отправившего на опасное задание своих бойцов…

Первыми возвратились под утро бойцы капитана Чепака. Он рассказал о том, что происходило.

Боевые группы двигались вблизи друг от друга, выдерживая направление по азимуту. Налетевший буран застал их на полпути, и группы лишь к полуночи добрались до торосов перед северным берегом. Через час–другой показалось, что ветер ослаб и снег валит не так сильно. Стали пробиваться вперед. Поддерживая товарищей и лошадей, падая и поднимаясь, одолели еще шесть километров. И тут в снежной мути взмыли осветительные ракеты противника. В их неверном свете минеры различили два судна, вмерзшие лед. Оттуда, с неизвестных судов, ударили немецкие автоматы.

Командиры отдали приказ на отход.

Обратный путь оказался не менее тяжелым. Выбившихся из сил колхозных лошадей пришлось тянуть и подталкивать.

Преодолевая торосы на середине залива, капитан Чепак потерял из виду остальные группы.

— Мы и в воздух стреляли, и гранаты взрывали, все без толку, — устало вздохнул Чепак. — Никого не нашли…

На помощь не вернувшимся немедленно выслали группы поиска. Они углубились в залив, обшарили берега в районе расположения спецбатальона, но в буране никого обнаружить не удалось.

Ветер и снегопад прекратились только во второй половине дня. Тогда наконец наше долгое ожидание было вознаграждено: вдали, на ледяном поле показались черные точки. Навстречу им сразу помчались упряжки со свежими лошадьми. Они вывезли отделение Франсиско Гаспара. Сам Франсиско вылез из кошевки с трудом и. с трудом разлепил губы:

— Муй фрио [12] Муй фрио — очень холодно (исп.). .

Час спустя в одиночку выбрался Чико Марьяно. В буране он отбился от товарищей, но упорно шел по компасу и одолел в буран и мороз сорок километров ледяной дороги. Поднимаясь на берег, Чико совсем не походил на того красавца, которого провожали восхищенными взглядами молоденькие рыбачки из Ейска. Шапка–ушанка туго завязана под подбородком, подшлемник густо облеплен инеем, в овале подшлемника потемневшая от стужи кожа и безмерно усталые глаза. А все же, взобравшись на берег, расправил плечи и выпрямился…

Вскоре неподалеку от Порт–Катона вывел боевую группу Канель. Сам Канель обморозился очень сильно. Нос раздуло, ноги и руки распухли. Да что говорить! Чтобы снять примерзшую к волосам Канеля шапку–ушанку, пришлось его, растертого снегом, подержать у печи.

Канеля срочно отвезли в ейский военный госпиталь.

Последними выбрались изо льдов и торосов люди капитана Казанцева. Группа капитана, возвращаясь, достигла южного берега залива чуть восточное Шабельской косы. Обрывистые берега не позволили выехать наверх. Лошади в глубоких прибрежных заносах встали, их пришлось бросить. В поисках удобного въезда на берег люди разошлись, выбираясь по двое, по трое.

А один человек так и не выбрался. Ни в тот день, ни в два последующих. Им был наш испанский товарищ Мануель Бельда. Уроженец Андалусии, студент, сменивший книги на винтовку, чтобы защитить республику, отважный боец, ставший в двадцать два года командиром дивизии республиканской армии Испании, коммунист, посчитавший за счастье вновь сражаться с фашизмом даже в звании рядового! Пламенный патриот своей родины, он так мечтал вновь увидеть родную Валенсию! И вот — замерз! Я не сдержал обещание, данное генерал–лейтенанту Малиновскому, и до сих пор не могу оправдаться перед самим собой…

Погода установилась на вторые сутки. Тогда в тыл противника из трех пунктов одновременно отправилась новые группы минеров. Одной из первых проникла на северный берег, неслышно пересекла фашистскую патрульную дорожку, установила мины и уничтожила вражеский грузовик с солдатами — боевая группа младшего лейтенанта И. М. Яценко. Незримыми, неслышными пробирались во вражеский тыл группы лейтенанта П. А. Романюк, группы барселонцев Ипполито Ногеса и Франсиско Гаспара, младшего лейтенанта Ф. Е. Козлова, младшего лейтенанта А. В. Короленко, бывших летчиков Испанской республиканской армии Кано, Эсмеральдо, Браво, Устаросса и Эрерры, валенсийца Анхеля Альберки, бывшего механика Хуана, старшины М. А. Репина, рядового В. Липницкого, бывшего донбасского горняка сержанта Г. И. Нененко, Франсиско Гульона и Рафаэля Эстрелло.