Антон Кротков - Тайная война воздушного штрафбата

Тем не менее у немцев прижилась практика, по которой достаточно было зафиксировать с помощью фотопулемёта попадание, и можно было считать, что нужные баллы у тебя в кармане. Не требовалось искать объективных подтверждений своей победы в виде обломков сбитой тобой машины. Это создавало идеальную почву для удивительных мистификаций. Осенью 1943 года Эрих Рудорффер прославился на весь рейх, сумев в течение 17 минут сбить 13 русских самолётов. Пропаганда тут же подняла молодого героя на щит, объявив его национальным героем. Действительно, лётчик сумел поставить удивительный рекорд. Повторить или превзойти результат «стремительного Рудорффера» не удалось никому. Правда, когда при заполнении Abschussmeldung потребовалось указать, кто мог бы подтвердить факт уничтожения целой вражеской эскадрильи, рекордсмен, не моргнув глазом, заявил штабным офицерам: «Откуда я знаю? Все тринадцать русских самолётов упали на дно Ладоги».

Редко, но даже сами немцы во время войны ловили за руку зарвавшихся вралей, как это было с обер-лейтенантом Фогелем из 4/JG27, воевавшей на Северной Африке. Менее чем за месяц в августе 1942 года Фогель со своими ведомыми сбил 56 англичан. Однако одному из подчинённых бравого обер-лейтенанта показалось, что его обошли с наградами, и он раскрыл механику удивительной результативности командира. Действовали мошенники так: вылетали звеном в сторону фронта, потом разворачивались и всей четвёркой расстреливали боезапас в барханы. Фотопулемёты на «Мессершмиттах» данной эскадрильи вообще не стояли. Достаточно было устного заявления об одержанных победах… В любой армии мира за такое виновных отдали бы под суд. Но немецких пилотов всего лишь пожурили и раскидали по другим подразделениям. При этом утверждённые в Берлине победы никто не аннулировал и полученные за них награды у липовых асов не забрал.

В итоге всё работало на пропаганду. Имена знаменитых «экспертов» становились известными всей Германии. Открытки с их портретами печатались миллионными тиражами и продавались в газетных киосках и почтовых отделениях. О них писали статьи и снимали фильмы. Целью пропагандистской шумихи вокруг имён лучших лётчиков было привлечь новое пополнение молодых людей в редеющие, особенно после Сталинграда ряды Люфтваффе. Поэтому имиджмейкеры из ведомства Геббельса старались искусно придать весьма рутинной и чрезвычайно опасной работе военного лётчика привлекательный образ рыцарского ристалища, охотничьей забавы, увлекательного спорта, где чемпионов награждают не менее ценными призами, чем кубки и олимпийские медали.

Совсем иначе с подтверждением побед обстояло дело в ВВС Красной армии. Обязательно нужно было отыскать «тушку» сбитого врага, например, получить подтверждение от поста ВНОС [27] Подразделение воздушного наблюдения. или из пехотной части, что в их расположении рухнул срезанный твоей очередью «Юнкерс». Если же враг падал где-нибудь в глухом лесу, в непролазное болото или за линией фронта, то тебе оставалось утешаться моральным удовлетворением, что одним хищником на свете стало меньше. Борис сам по схожим причинам не смог официально записать на свой счёт не менее двадцати машин.

Впрочем, что бы он сейчас ни говорил, всё было бы принято Ханом в штыки. Другое дело, если сослаться на мнение его же бывшего сослуживца по Люфтваффе…

В Париже в книжном магазине Нефёдову случайно попалась прелюбопытнейшая книжонка — мемуары одного немецкого «эксперта», сослуживца самого результативного германского аса Эриха Хартманна. Борис про себя зло усмехнулся: «Посмотрим, что ты на это запоёшь!» Его задиристая анархистская натура брала верх над доводами здравого смысла, согласно которым не стоило сориться с единственным человеком здесь, который мог сейчас ему помочь.

Борис по памяти пересказал оппоненту один запомнившийся ему весьма примечательный эпизод из прочитанных по дороге мемуаров…

В столовой немецкого аэродрома, на котором базировалась эскадрилья Хартманна, в тот вечер полным ходом шла пирушка по случаю очередного впечатляющего достижения «Буби», или «малыша», — таково было фронтовое прозвище 21-летнего аса с откровенно мальчишеской физиономией.

В своей книге сослуживец Хартманна вспоминал, как неожиданно в столовую вбежал потрясённый техник Хартманна Биммель. Озадаченное выражение лица федфебеля заставило всех замолчать.

— В чём дело, Биммель? — в наступившей тишине спросил Хартманн.

— Оружейник, герр лейтенант, — растерянно пролепетал механик.

— Что-то не так?

— Нет, всё в порядке. Просто вы израсходовали только половину боекомплекта на три сбитых самолёта. Мне кажется, вам нужно это знать…

После этих слов шёпот восхищения пробежал среди пилотов, и шнапс снова полился рекой…

В тот день Хартманн заявил о трёх уничтоженных советских штурмовиках Ил-2. В среднем он потратил на каждый советский самолёт порядка 5–6 снарядов, что выглядит очень сомнительно, учитывая, что немецкие лётчики не случайно прозвали «Ильюшины» «летающими танками». Для этого были основания — масса бронекорпуса Ила в ходе непрерывного модифицирования достигла почти 1000 килограммов. Все важнейшие узлы были скомпонованы таким образом и упрятаны под броню, чтобы максимально снизить вероятность поражения противником уязвимых мест машины. В условиях полигона элементы бронекорпуса многократно тестировались отстрелом. А тут в условиях воздушного боя по активно маневрирующей цели, когда противник отнюдь не горит желанием подставиться под твои пушки, кто-то объявляет, что «завалил» сразу троих, да ещё чуть ли не с первого выстрела. Вот уж где легендарные полумифические стрелки Вильгельм Телль и Робин Гуд отдыхают! Им такое вряд ли было под силу. Другое дело, если тебя зовут барон Мюнхгаузен. Так что любому специалисту было ясно, что Люфтваффе сотворило одну из величайших афёр века.

Конечно, Хан не мог не знать о махинациях с липовыми победами в своих Люфтваффе, а вот о выпущенных знакомым по элитарному боннскому клубу асов откровенных мемуарах, видимо, слышал впервые. То, что свой же товарищ вывесил на всеобщее обозрение грязное бельё, взбесило его. Ещё больше Хана разозлило, что русский сумел фактически припереть его к стенке приведёнными фактами, выставив вралем.

Наёмник весь подался вперёд, буквально впившись сузившимися глазами в лицо Бориса. Теперь нетрезвые мужики с откровенной неприязнью разглядывали друг друга. И хотя их разделял только пластиковый стол, у Нефёдова возникло полное ощущение, что он сходится лоб в лоб с сидящем в своём «Мессершмитте» немцем и надо успеть опередить противника, нажав на пулемётную гашетку раньше него.