Антон Кротков - Тайная война воздушного штрафбата

— Я не люблю, когда меня называют лжецом, — жёстко, с нажимом на последнем слове, процедил сквозь зубы Хан.

В искажённом злобой лице барона появилось что-то азиатско свирепое. Должно быть, это показалось живущее в глубине его натуры наследие далёких предков-янычар.

Однако уже в следующее мгновение глаза, щёки и губы наёмника проделали сложную эволюцию в обратном направлении — от оскорблённо-рассерженного выражения к снисходительной улыбке. Загорелый плейбой вновь с симпатией взглянул на человека из собственной молодости и откинулся на спинку стула.

— Впрочем, вы, русские, имеете право не любить нас, немцев. Поэтому я понимаю причину твоей необъективности. В конце концов, ты когда-то оказал мне серьёзную услугу, а по законам чести я должен вернуть долг.

Нефёдов вспомнил, как главарь наёмников только что на его глазах примерно с такой же улыбкой внезапно ткнул ножом в горло одного из своих людей. Борис аккуратно поставил бокал с недопитым ромом на стол, держа в поле зрения руки человека напротив.

Однако немец уже переключился на новый объект — он вдруг заметил направляющегося в их сторону джентльмена европейской внешности лет сорока пяти. Подтянутый и прямой, он выглядел как бизнесмен, но явно в недавнем прошлом носил форму. Макс по-приятельски помахал гостю издали. Ничто при этом не изменилось в вальяжной позе Хана, но Борис почувствовал, как его собеседник внутренне как-то сразу весь подобрался, словно готовясь к встрече с настоящей опасностью. Продолжая улыбаться в сторону подходящего человека, немец вполголоса пояснил сидящему рядом собутыльнику:

— Вот кто наверняка знает о твоём Игоре всё. Рекомендую: самый ядовитый паук Африки, постоянно плетёт вокруг меня ловчую паутину. Это его выводка мне пришлось полчаса назад так негигиенично полоснуть заточкой по горлу…

Когда юаровец занял своё место за столом, Хан представил ему Бориса как своего нового лётчика. Южноафриканец с симпатией смотрел на Нефёдова, когда пожимал ему руку и когда вкрадчивым голосом объяснял, что новичку придётся пройти испытательный срок:

— Ничего не поделаешь, сэр, такова стандартная процедура, — он словно извинялся за доставляемые неудобства, одновременно давая понять, что с превеликим удовольствием сразу бы взял в штат такого прекрасного лётчика, но, увы… — Если вы пройдёте испытание… — Южноафриканец запнулся, даже поставил чашку с заказанным кофе на стол. — Нет, это неверное слово… Как только вы его пройдёте, — поправился он и радостно улыбнулся, — мы сразу же подпишем с вами контракт. Очень надеюсь, что вам у нас понравится. А нам профессионалы вашего класса просто необходимы.

Благородная проседь на висках южноафриканца, приветливый чуть ироничный взгляд серых глаз, волевые черты загорелого лица лишь усиливали доверие к его словам.

Обсудив ещё кое-какие вопросы с командующим ВВС и рассказав на прощание анекдот про двух блондинок, юаровец легко поднялся из-за стола и снова крепко пожал Нефёдову руку.

— Приятно было с вами познакомиться, и желаю удачи!

Он отправился дальше по своим делам, а Хан, кивнув в след удаляющемуся буру, не без злорадства сообщил Нефёдову:

— Поздравляю: только что ты подписал себе смертный приговор. Теперь Хенк-«Бомбардировщик» знает, что ты мой человек. И этого он тебе никогда не простит, будь ты хоть трижды первоклассный лётчик… Я — его главный противник здесь. Хенк давно точит на меня нож, но пока я ему не по зубам. Трижды его киллеры пытались подкараулить меня, чтобы завалить по-тихому. Я ведь всегда хожу один, без охраны. Но до сих пор мне удавалось отбиваться.

Хан с юмором рассказал, как однажды в окно его коттеджа метнули несколько зажигательных гранат. В тот момент он лежал в кровати с симпатичной девочкой и в полусне обдумывал планы на следующий день, как вдруг комната наполнилась огнём и едким дымом. Его спасла сноровка профессионального истребителя: перекатом ворваться в ванную, намочить полотенце, накрыть голову и прорываться к выходу. Чёртова дверная ручка уже горела, плавились пластмассовые детали замка. Превозмогая адскую боль, Хан изо всех сил рванул на себя дверь и выскочил наружу из превратившейся в печь комнаты. Макс даже показал след от сильного ожога на руке. Правда, от делившей с ним в ту ночь постель девушки осталась лишь горсть золы с золотыми кусочками расплавившихся серёжек и цепочки.

— А я в тот день восстал из пепла и начал мстить. С тех пор я тоже не церемонюсь с его людьми. Ликвидировать же меня открыто Хенк не может, не получив на это санкцию президента и согласие моих людей. Ему остаётся только ждать какого-нибудь удобного случая, когда я стану уязвим для удара. А пока он старается убрать всякого, на кого я мог бы положиться. Так что теперь мы оба в его списке приговорённых.

Борис воспринял эту новость почти равнодушно. Он рисковал головой почти на каждом шагу с тех пор, как покинул Египет. Да и обещанный испытательный срок, судя по всему, не предполагал быть пустой формальностью. Так что одной угрозой больше или меньше, в сущности, какая разница!

Между тем погасший было с появлением юаровца спор бывших противников по Восточному фронту вновь вспыхнул с ещё большей силой после его ухода. Никто не собирался признавать правоту противника. А для «демонстрации силы» каждый стремился перепить идеологического врага. Пока это никому не удавалось.

С аэродрома они отправились в район правительственных вилл. Здесь повсюду стояли солдаты и бронетехника, охранявшие местную элиту от партизан.

Хан остановил автомобиль перед воротами какого-то двухэтажного особняка. Вскоре выяснилось, что это был, если так можно выразиться, местный «культурный» центр. Хотя, конечно, никакого отношения к культуре данное злачное место не имело. На вывеске перед входом была изображена бойкая полуобнажённая дама, чьи пышные формы по замыслу художника, видимо, должны были символизировать полный набор плотских удовольствий, которые здесь мог испытать всякий кредитоспособный посетитель. Называлось заведение «Прорва удовольствий». Впрочем, те, для кого оно было открыто, предпочитали именовать его «Салоном Мэри». Это был элитный бордель, предназначенный только для высших чиновников и высокооплачиваемых белых наёмников. Впрочем, иногда за особые заслуги сюда пускали и солдат из туземных подразделений.

На первом этаже располагался кабак типа салуна из кино про Дикий Запад с грубо сколоченной мебелью, способной пережить массовое побоище между подвыпившими посетителями, и длинной барной стойкой.

В этот час они были первыми посетителями, так как большая часть местных клиентов в данный момент лила напалм на головы повстанцев или сидела в своих служебных кабинетах. Однако стоило гостям зайти, как за барной стойкой сразу появился человек с заспанным лицом и в расстёгнутой рубашке. Он услужливо осведомился, что господа желают заказать из еды и напитков. Хан снова, как и в аэродромовском баре, щёлкнул бармену пальцами, потом повернулся к своему спутнику и заплетающимся языком объявил: