Владимир Царукаев - Я вернусь на рассвете

Галау поднял голову. На одно мгновение в глазах его сверкнул гнев. Он надулся.

— А чего тебе надо было рассказывать? Я сам бы мог…

— Ну да, мог! — махнул рукой Амбал. — Вору только начать, а потом уж пойдёт дело! Я ждал, что ты в школе скажешь правду о топоре. А ты?..

Галау не сидит спокойно на месте. Стыдно.

— Я… хотел сказать… сегодня…

— На самом деле хотел?

— На самом деле! Что же, я врать буду, что ли?

— Вы слышали? — обратился Амбал к Ахболу и Бидзине. — Наш Галау — самый правдивый человек на свете. Он уверяет, что хотел сегодня признаться учителю Тазе, как было дело с топором. Слышали это?

— Слышали, — пробурчал Бидзина.

Ахбол потёр руки.

— А теперь самое главное. Я соврал. Я ничего не говорил учителю. Так что, Галау, можешь не проливать слёзы. Учитель не знает, что топор не твой. Ты ему сам и скажешь. Придумай что-нибудь — мол, пошутить хотел или ещё что-нибудь…

Амбал доволен! Ловко он прижал к стенке командира. Деваться ему теперь некуда — придётся каяться.

Ахбол почёсывает вспухшие руки и думает: «Ну и хитрый же этот Амбал! А у Галау незавидное положение! Крепко я ему всыпал. Давно пора, раньше всё боялся чего-то. А он вовсе и не сильный!»

Галау молчит. Он похож на затравленного зверька. Глаз не поднимает. Получилось всё не так, как он думал: хотел побить Ахбола, а вышло наоборот. Хотел обмануть Амбала — сделать вид, что уехал в город. Тоже не удалось: тот давно раскусил его планы, когда ещё он с Бидзиной перешёптывался.

— Амбал, посмотри, что там у меня с глазом? — морщится Ахбол.

— О-о-о-о! Сколько тут песку! — Амбал оттягивает веко и смотрит с видом заправского лекаря. — Иди сорви листик и протри веко. А то смотри — окривеешь…

«Лекарь» ухмыльнулся и сказал подавленному Галау:

— Твоих рук дело? Выдумал тоже — «гранаты»! — И махнул рукой: — Эх ты, герой… А ещё «командир»!

У Дома пионеров толпятся ученики всех трёх школ города.

Наконец появляются учителя и среди них — Тазе.

— Входите, ребята, в зал, — говорит учитель Тазе.

Зал большой, но и ребят много. Все места заняты. В заднем ряду уселись Ахбол и Амбал, а между ними старый сторож Гайто.

— Посмотрим, посмотрим, что вы за музей сделали, — бормочет Гайто.

— Экспонаты расположены вдоль стен, — объясняет Амбал. — После торжественной части мы вам всё покажем, дядя Гайто.

«Интересно, где лежит мой топор? — думает Ахбол. — Наверно, там же, где кольчуга Амбала…»

Вот на сцену поднимаются директор, учитель Тазе, а за ними… Кто это? Да это, кажется, Алексей! Ну конечно, Алексей!

Гайто узнал его.

— Ахбол! — говорит он на ухо мальчику. — Ты посмотри-ка, это же наш гость. Тот, что из Москвы…

Ахбол тоже сразу узнал Алексея. Да его и трудно не узнать. Какой-то он особенный. Полный, добродушный, всегда улыбается. Очки у него большие, в чёрной роговой оправе. На левом плече висит фотоаппарат.

— Ребята, — обращается к школьникам учитель Тазе, — сегодня мы открываем наш краеведческий музей. Всё, что в нём увидят люди, собрано учениками, пионерами нашего города.

Учитель Тазе рассказал, какие школы приняли участие в организации музея, назвал имена активистов.

— Особенно богат археологический отдел нашего музея, — продолжает учитель Тазе. — Есть находки, относящиеся ко временам до нашей эры, а одна из них — даже к доисторическим временам, когда на земле, где мы сейчас живём: ещё обитали мамонты…

У Ахбола ёкнуло сердце: «Это он о каменном топоре говорит!» Взглянул на Гайто. Дед напряг слух, лицо его было таким сосредоточенным, словно учитель Тазе открывал не торжественное собрание, а новую эру.

— О пионере, который нашёл этот экспонат, вы узнаете несколько позднее…

Учитель сделал паузу, строго взглянул в сторону левого окна. Там, облокотившись на подоконник, сидел Галау. Ахбол, сидя сзади, не видел его лица. Заметил лишь, как внезапно покраснели уши Галау…

— Этот пионер, — продолжал учитель, — заинтересовал нашего гостя из Москвы, журналиста, который часто пишет статьи в «Пионерскую правду» и в «Комсомольскую правду». Алексей Иванович сидит рядом со мной. Я сейчас предоставлю ему слово, и вы всё узнаете…

По залу прошёл шумок. Журналист из Москвы — это было неожиданно для всех. Подумать только! Может быть, он и об этом музее напишет статью? Тогда всему Советскому Союзу будет известно о юных краеведах Осетии! Но больше всех волновался Ахбол. Учитель не назвал имени Галау. Он не сказал, что топор нашёл Галау, хотя несколько дней назад на уроке истории даже благодарил его. А эти красные уши? Они бывали такими только тогда, когда Галау получал двойку или учитель просил его выйти из класса. Значит, что-то произошло…

Между тем Алексей встал, оглядел зал и заговорил негромко, но внятно:

— Есть под Москвой деревня Берёзки. Я думаю, так она называется потому, что вокруг этой деревни раскинулся большой-большой берёзовый лес…

Алексей на секунду задумался и продолжал:

— Всем нравилась эта деревня. Из города приезжали сюда москвичи в отпуск или отдохнуть в выходные дни. Было много фотолюбителей.

И вот пришли фашисты. Рвались снаряды. Гнулись опалённые берёзки в лесу. Пахло гарью, торчали обгорелые пни.

Деревня Берёзки стала для фашистов серьёзной преградой на пути к столице. Крепко в ней засели наши красноармейцы. Но силы были неравны, немцев было много. Они не успевали хоронить убитых, но всё шли и шли, подгоняемые озверевшими гитлеровскими офицерами.

И наконец фашистам удалось взять деревню. Они оставили в ней небольшой отряд для охраны остановившейся здесь колонны автомашин, а сами пошли дальше.

Прошло три дня. На четвёртые сутки ночью неожиданно раздался грохот.

Люди подумали, что вернулись наши. Но это был лишь один танк — танк с красной звездой! Откуда он взялся — никто не мог догадаться. Как с неба упал!

И с первыми же залпами высоко в небо взметнулось пламя: полыхали фашистские грузовики. Потом раздался оглушительный взрыв. У немцев поднялась невообразимая паника. Затрещали автоматы, пошли в ход даже противотанковые орудия.

Конечно, танку было некуда уйти. Вскоре его подбили, гусеницы разорвались, и он врезался в один из домов. На танк шли со всех сторон фашисты. Вот они уже окружили его, взбираются на башню. Слышны крики: «Рус! Сдавайся!»

И снова неожиданность. Откуда-то по фашистам начали бить из автоматов: тра-та-та! Кто был около танка, всех подкосили пули. Остальные отступили.

Оказалось, что стреляли какие-то смельчаки из чердачного окна дома.

Только к вечеру этого дня, когда к фашистам прибыло подкрепление из соседнего села, удалось окружить дом и поджечь. Фашисты кричали: «Рус, капут!» Но в ответ слышали отдельные, видно, последние выстрелы.