Николай Логинов - Что было, то было (повести, рассказы)

Выглянула Даша.

— А я?..

— Тоже, тоже, Даша! — недовольный медлительностью женщин, кинул Василий.

Даша исчезла. Василий злился:

— Садись же, Оля! Да что ты копаешься!

Ольга, точно опомнившись, оглядела себя полураздетую, босую:

— Такая?!

Василий втолкнул ее в кабину. Переложил из брюк во внутренний карман шинели бумажник со вчерашней получкой, сбросил шинель с себя, накинул на плечи Ольге.

В окно вылезла Даша — в халате, как была, в руках скомканное платье и хозяйственная сумка.

Артиллерия немцев, не переставая, била по заставе. Там что-то горело. Нарастала трескотня пулеметов и автоматов.

Василий помог Даше влезть в кузов машины, сказал просяще:

— Ольгу побереги!

— Куда мы? — спросила Даша.

Не ответил. Вскочил на подножку, крикнул шоферу:

— Поехали, Брагин!

Машина сорвалась с места.

Стекла на дверке не было. Василий наклонился к Ольге:

— В Смоленск… к матери!.. Помнишь адрес? Дом двадцать два… Переждешь… Напишу…

Снял с руки часы, кинул ей на колени. Она просунула руку из кабины, притронулась к лицу Василия. Он односложно утешал:

— Ничего… ничего!.. Береги сына… Сашку… — И шоферу: — Брагин!

— Слушаю, — откликнулся шофер.

— У капитана на квартире захватишь мать с девчушкой — и на станцию. Ни минуты, слышь? Гони!.. Посадишь в поезд — вернешься на заставу. Всё. Счастливого пути!..

На ходу спрыгнул. Постоял секунду — не больше. Занес руку над головой, чтобы помахать, и тяжело опустил.

Клубок пыли катился по дороге.

В небе ревели чужие бомбардировщики. Их маршрут был тот же, что и мчавшейся на восток машины с родным для лейтенанта человеком в кабине. Нет, с двумя — с женой и ребенком.

Расстался… Надолго ли? Приведет ли судьба когда-нибудь свидеться? Он не знал этого. Он и не думал об этом.

Рвались вражеские снаряды, горела застава. Там шел бой. Настоящий, смертный бой. За нашу советскую землю, за Родину.

Так началась война.

Первый час войны.

Лейтенант Федяев уже знал это. Не знала пока страна.

Пассажирский поезд мчался навстречу солнцу. Луга и поля нескончаемой каймой тянулись за окном.

В вагоне было тесно. Ехали женщины с детьми и без детей — других пассажиров почти не было. Всё перемешалось — плач, уговоры, оханье, шумная толчея…

В одном из купе сидела Ольга — в шинели с зелеными петлицами пограничника, босая. Глядела в окно — и ничего не видела. К ее плечу прислонилась Даша.

Напротив подремывала щупленькая старушка — мать капитана, начальника погранзаставы. Она гостила у сына. И вот… Около нее баюкала куклу девчушка лет четырех — дочурка капитана. Она подергала старушку за платье, прошептала:

— Баушка, не спи.

Та вздрогнула:

— Маленькая, чего тебе?

— Я войны боюсь. Не спи.

— Ладно, не буду… Укладывай свою Катьку…

В купе еще ехали нарядная дама с девочкой-подростком, обросший бородой мужчина, женщина лет тридцати пяти, одетая скромно — она поминутно подносила к заплаканным глазам носовой платок.

Даша развернула на коленях платье — белое с красными цветами. Повернулась к Ольге:

— Всё тут. Да, гляди, с комода еще похватала в сумку безделушек. Как во сне… Ты меня слушаешь, Оля? Ну что ты такая?! Опомнись! Нельзя же… Не вечно это…

Ольга прерывисто вздохнула:

— Лучше молчать — разревусь…

Даша сняла халат, осталась в короткой шелковой рубашке. Прикрикнула на уставившегося бородача:

— Что впялился? Не видал, что ли?!

Тот хмыкнул, отвел взгляд в сторону.

— Возьми, Оля. — Даша подала халат. — Надень. А я — платье. Тебе в него не влезть.

Ольга положила халат на колени.

Сменился за окном пейзаж: с обеих сторон обступил линию лес — ельник с березняком и осинником. Ольга тихо сказала:

— Уснуть бы, покуда не кончится это… Как-то сейчас там?.. Страшно подумать…

Дашу, видать, мучили те же думы. Проговорила в ответ, погрустнев:

— С Лешкой не простилась…

Девочка подошла к Ольге, доверчиво заглянула в глаза. И та, не утерпев, заговорила:

— Куда же ты едешь, Тата?

— К мамочке. — Локотком оперлась о колено Ольги.

— А где она?..

Страшный вой за окном вагона заглушил ответ Наташи. Над самым поездом с ревом пронесся самолет. Раздался взрыв… второй… Поезд резко затормозил. От сильного толчка Ольга ударилась затылком о переборку.

— Бомбит, зверь! — среди испуганных вскриков услышала Ольга сердитый голос бородатого пассажира. Она на миг увидела и его лицо, вдруг ставшее злым, некрасивым.

Все повскакали. Кто-то, не понять — мужчина или женщина, — визгливо кричал:

— В лес надо! Он вернется, гад!

Люди, толкая друг друга, кинулись к выходам. Ольга неловко спрыгнула с подножки, упала, покатилась по насыпи под откос. Тяжело поднялась, вместе со всеми кинулась в лес. Раздувались полы шинели, оголилась грудь. В правой руке трепыхался Дашин халат. Спотыкалась, падала, снова бежала, запыхавшаяся, обезумевшая.

Самолет опять зашел в голову поезда. Слились в адскую музыку вой мотора, взрывы бомб, треск пулемета.

Даша потеряла Ольгу из виду.

А та наткнулась на густой вереск, упала, поползла на четвереньках…

Тишина свалилась неведомо откуда. Все захлебнулось ею — ни звука. Только звенело в ушах — тонко и беспрестанно.

И вдруг нестерпимая боль резанула внизу живота, в пояснице. Ольга вскрикнула. Лицо стало липким от пота. Она правой рукой гладила живот, чтоб утихомирить боль, а запястьем левой закрыла рот — не вырвался бы стон…

К поезду, торопливо переползая валежник, возвращались пассажиры. Над паровозом росло облачко дыма и пара. Тревожный свисток, сзывающий пассажиров, донесся до Ольги. А она ровно не слышала — не встала, не пошла, как все. И не видела она подле насыпи развороченной земли — свежих воронок от разорвавшихся бомб.

Люди с трудом взбирались на высокую насыпь, откуда недавно — в страхе — и не заметили, как скатились, чтобы укрыться в лесных зарослях от пуль, от осколков. И подножки у вагонов теперь казались непомерно крутыми — еле влезали на них, подсаживали друг дружку, подтягивали за руки.

Даша на насыпи хватилась Ольги. Увидела соседку по купе — ту, тридцатипятилетнюю, заплаканную. Ее вели под руки две женщины. По лицу размазана кровь — ранило.

А Ольги не видать.

Даша громко позвала:

— Ольга!.. Оля-а!..

Только эхо отозвалось со стороны леса:

— Я-а…

Паровоз, отдуваясь, медленно двинулся. Даша бежала по гривке насыпи в голову состава, махала рукой, кричала:

— Куда же вы?! Отстала… беременная! Стойте!!

Колеса все ускоряли обороты — не послушались ее, метавшуюся по насыпи.

Проводник с желтым флажком строго крикнул с подножки:

— Отстанешь, дура!

Даша уцепилась за поручни. Ноги повисли. Проводник подхватил ее, втащил.