Станислав Гагарин - Мясной Бор

Откуда Мерецкову было знать, что Хрущев проявил к нему внимание как к крестнику своему, которого Никита Сергеевич спас от неминуемой смерти. В прошлом году, прибыв в Москву из Киева, чтобы лично доложить вождю о нависшей над украинской столицей опасности, Хрущев был оставлен Сталиным на ужин. Трапеза на этот раз проходила в узком кругу. Кроме Берии, неизменного участника застолий, и киевского гостя, были Щербаков и Каганович, увидев которых смекалистый Хрущев прикинул, что это неспроста: все трое возглавляли они в разное время организацию московских коммунистов. Еще раньше, категорически запретив Хрущеву и думать об оставлении Киева, Сталин вдруг спросил, обращаясь ко всем троим московским секретарям:

— Сможем ли мы, товарищи, продолжать борьбу, если придется отдать Москву?

Наступила тягостная тишина. Никто не решался ответить первым. Но Хрущев и Каганович относились к бывшим, оба, не сговариваясь, повернулись к Щербакову. Александр Сергеевич закряхтел, закашлялся, заметил, как откровенно ухмыляется Берия, отчаянно выпалил:

— Конечно! За Урал уйдем, но борьбы не прекратим, товарищ Сталин! Стоять будем насмерть!

— Насмерть совсем не надо, — медленно заговорил Сталин, — советскому народу мы нужны живые. И Москву мы не отдадим, хотя готовиться к этому необходимо, товарищ Щербаков.

Вождь наставительно поднял палец, потом наставил его на секретаря МГК, будто целясь из пистолета.

Все молчали. Тема, казалось, были исчерпана, только разговор увял, и тут Хрущев интуитивно решил: самое время!

— Был в Генштабе сегодня, — беззаботно и вроде бы невзначай, Никита Сергеевич такое умел, заговорил он, — и нигде не вижу Мерецкова. На каком он фронте? Толковый ведь мужик…

Сталин усмехнулся и кивнул Лаврентию Павловичу.

— В тюрьме сидит, — бесстрастно сообщил тот.

Хрущев знал об этом давным-давно, но прикинулся простачком, хохотнул скоморошно и простодушно, в привычной манере, которая надежно вводила проницательного Сталина в заблуждение, воскликнул:

— Во дает, хитрый ярославец! Нашел время в тюрьме сидеть! Мы тут, значит, гражданские люди, воюем, а кадровый генерал отсиживаться изволит…

Хрущев Шел по лезвию бритвы. «Хитрым ярославцем» звал Мерецкова вождь, и Никита Сергеевич нарочно слово это употребил. Реакция Сталина не могла быть предсказуема, тут все зависело от совокупности чисто субъективных оттенков. Как произнесет Хрущев эти слова, в каком контексте, вложит ли некий двойной смысл, скажет с психологическим нажимом или обойдется без особой эмоциональной нагрузки. Любая мелочь имела значение в той опасной игре, которую затеял с вождем этот «щирый Микита», об умственных способностях которого Сталин был невысокого мнения, но приблизил потому, что Хрущев нравился Иосифу Джугашвили. Тот помнил, что этот хохол не только мастер плясать гопака, но и толково работал с его покойной женой в Промакадемии. Иногда товарищ Сталин считался со слабостями глубоко запрятанного в его существо обыкновенного человека.

Сейчас он подозрительно глянул на Никиту Хрущева, несколько пережавшего в разыгрываемом спектакле, но решил, что гость из Киева не поднялся над привычным амплуа, сомнений в его недалекости у Сталина не возникло.

— Ты прав, Мыкыта, — усмехнулся вождь. — В такое трудное время, которое переживает весь советский народ, никто не имеет права отсиживаться в тюрьме. Разберись, Лаврентий, с Мерецковым. Пускай воюет…

Из директивы Ставки Верховного Главнокомандования от 8 июня 1942 года, в 03 часа ночи

№

170450

Ставка ВГК приказывает:

1. Разделить войска Ленфронта на два самостоятельных фронта: а) Ленинградский, в составе войск ныне действующей Ленгруппы; б) Волховский, в составе войск Волховской группы.

2. Ленинградскую и Волховскую линию между Ленинградским и Волховским фронтами оставить существующей…

4. За невыполнение приказа Ставки о своевременном и быстром отводе войск 2-й ударной армии, за бумажно-бюрократические методы управления войсками, за отрыв от войск, в результате чего противник перерезал коммуникации 2-й ударной армии и последняя была поставлена в исключительно тяжелое положение, снять генерала Хозина с должности командующего войсками Ленинградского фронта…

6. Назначить командующим Волховским фронтом генерала армии Мерецкова, освободив его от командования 33-й армией.

И. Сталин А. Василевский

Пока 382-я дивизия, в которую входил полк Никонова, продвигалась по безлюдным лесным пространствам, противник особого сопротивления не оказывал. Отдельные группы прикрытия немцев отходили, отстреливаясь. Так они добрались до станции Глубочка, и тут командира роты связи Маликова, с которым еще в Сибири Никонов прибыл в полк, застрелил с дерева снайпер. Роту связи принял Иван.

Дивизия вышла в самый северный угол мешка, в который забралась 2-я ударная. Правее, в шестнадцати километрах, была Любань, с той стороны доносилась глухая канонада — прорывалась к ним на соединение армия Федюнинского. Сосед справа — дивизия Антюфеева — двигался прямо на, Любань. Слева дралась 59-я стрелковая бригада. Прямо с фронта — железнодорожное полотно, на картах его не было. Дорогу построили перед войной и нанести не успели. Левый фланг обороны проходил по болоту, пока замёрзшему, с редкими островками растительности на нем, и упирался в другую железную дорогу, ведущую из Новгорода в Ленинград.

По ту сторону фронта, закрепившись в Глубочке и Верховье, русским противостояла германская 291-я пехотная дивизия. Это и был главный противник 382-й дивизии, которая двумя сильно ослабленными полками занимала пятнадцать километров линии фронта. Русские были южнее дороги, а передний край немцев проходил в пятистах метрах севернее ее.

Наступил март, но морозы еще жали крепко. Как только закрепились здесь, Никонов оборудовал землянку в сотне шагов от насыпи. Поначалу и комполка здесь был с комиссаром, но едва перешли к обороне, оба они сместились на полтора километра в тыл, там и поставили командный пункт. А Никонов со связистами остался на переднем крае и принялся обживаться. Слева в двадцати шагах росли три толстых осины, там они пулеметное гнездо оборудовали. А справа дежурные точки завел: бойцы несли службу в них посменно, а грелись и спали в землянке. Но всегда один из красноармейцев сидел у входа с пулеметом, караулил, чтоб не вырезали их, сонных, как курят — немцы это дело обожали и шастали по нашим тылам.

За спинами никоновских ребят и чуть левее расположились минометчики, защита вроде надежная, но с минами у них было худо, из тыла на себе носили, а много ли натаскаешь? И с продуктами неважно. Главный харч — сухари, но было их раз-два и обчелся. Скоро стали крошки мерять спичечным коробком. И потому ели все что придется. Имелась одна лошадь, так ее употребили без остатка.