Николай Михайловский - Всплыть на полюсе!

— Жаль, канонерку прохлопали, — сокрушался Карлос. — Могли бы и ее утопить, да разве в этом черном дыму увидишь что-нибудь! Ни черта не разберешь! Погоди, я с ней еще посчитаюсь!..

Минут через двадцать на палубу поднимались промокшие, дрожащие пленные. Одного втащили связанным.

— Еле выловили, — говорили матросы Карлосу. — Вот дурень, никак не давался. Жить, что ли, не хочет.

— Развяжите его! — приказал Карлос.

Пленный стоял неподвижно. Он был очень молод, и шея у него была тонкая, мальчишеская.

— Ты что же… — начал было Карлос и шагнул навстречу мальчишке.

Пленный завизжал, в руке у него мелькнул пистолет. Раздался выстрел, и Карлос медленно опустился на палубу. Максимов вырвал у пленного пистолет, но в это время прогремел еще один выстрел.

Они лежали близко друг от друга: Карлос — лицом вверх, пленный — лицом вниз…

Максимов сидел на стуле в командирской каюте. На этом стуле всегда сидел Карлос. На этой койке он спал, правда очень мало, всего несколько часов в сутки. За этим столом он просиживал ночами. Читал вот эти книги…

Никогда не забыть дом на окраине Картахены. Три каменные ступени вверх… Он впервые пришел в этот дом вестником большого горя. Запомнились глаза матери Карлоса. В них было столько боли, столько нечеловеческой муки… Он не утешал ее. Они долго сидели молча, не зажигая света, в комнате, погруженной в полумрак. А потом вернулась откуда-то сестра Карлоса — Лаура, невысокая хрупкая девушка с черными завитками на лбу.

До сих пор в ушах Максимова звучит плач этих женщин.

Потом мать ушла. Они остались с Лаурой вдвоем, вспоминали брата, но Максимов видел, что его слова не приносят ни ей, ни ему утешения.

— Спасибо вам, сеньор, — сказала девушка на прощание. — Приходите к нам чаще.

Максимов дал себе слово — пока идет война и он находится на флоте, не оставлять без внимания семью Карлоса. Он часто навещал этот дом. Лаура всегда вызывала в нем желание защитить ее, согреть добрым словом. Она встречала его у калитки и, улыбаясь, высоко поднимала руку, сжатую в кулак:

— Вива руса!

И тут же выходила мать, звала в дом, называла сыном. На столе появлялось охлажденное вино, фрукты, а Лаура приносила и раскладывала перед ним портреты знаменитых испанских тореадоров и увлеченно, темпераментно, как только умеют испанские женщины, рассказывала о корридах. Максимова эти рассказы ничуть не трогали. «Отвратительное зрелище, — говорил он. — Что же тут может нравиться, если несчастное животное погибает после изощренных пыток?!» Лаура выходила из себя, доказывая, что бой быков есть высшее проявление мужества. Человек побеждает зверя. Максимов не соглашался: «Мужество может проявляться во многом другом, например когда люди защищают свою родину». Они подолгу спорили, но расставались друзьями.

Может быть, эти частые походы в семью Карлоса и вызывали кое у кого подозрение… Возможно, русский дон Мигуэль и нравился Лауре, только она для него всегда оставалась ребенком…

Давно все это было. Давно… И Лаура… И вопросительный взгляд библиотекарши.

— У меня к вам просьба, — сказал тогда он. — Разрешите взять с собой это приложение.

— Я думаю, вам известны правила читального зала. Отсюда литература на дом не выдается.

— Нет правил без исключения. Вы тут командуете, и от вас все зависит. Я принесу, когда скажете, не беспокойтесь.

Максимов протянул журнал и слегка коснулся ее руки.

— Ну хорошо, возьмите до утра…

— Спасибо. Может быть, у вас есть ко мне какая-либо просьба?

Глаза ее лукаво сверкнули, а лицо порозовело.

— Представьте, есть, — сказала она. — Дело в том… я изучаю немецкий язык, на заочном… Грамматика очень трудная. Может быть, вы мне поможете, а? Как видите, я завожу знакомства не без корысти.

Она поняла сразу, что он не ожидал такого внезапного посягательства на его свободу, и еще больше смутилась. Но он принял вызов, достал из кармана ручку, блокнот и спросил:

— Где вас искать?

Спохватившись и боясь, как бы этот бородач не подумал черт знает что, она еще раз поспешила внести ясность:

— Увы, здесь никто хорошо не знает немецкого, и вы для меня настоящая находка.

— Как сказать… Кто для кого. — Он чуть сдвинул брови. — Журнал пришлю с краснофлотцем, а сам буду на той неделе.

Она кивнула ему с видом человека, посвященного в тайну, и, оглянувшись, шепнула:

— Меня зовут Анна. Анна Белкина.

Максимов ответил вполголоса:

— А меня вы уже знаете, Максимов… Михаил Александрович.

— Ну и борода у вас, — засмеялась Анна.

Сегодня у Максимова нет бороды. И нет рядом с ним любимой Анны. Та жизнь промчалась, как в кино… Остались одни воспоминания. Всегда волнующие и желанные.

Максимов жил на корабле. В войну иначе невозможно. Корабли его дивизиона всегда были в разгоне: ходили на траление мин, днями и неделями утюжили море, встречали и провожали конвои, несли дозорную службу. Чего только им не поручалось… И всегда бывало так: куда корабли — туда и Максимов. Его довоенная квартира на берегу обычно пустовала. Там все напоминало Анну. Не забыть, как она, бледная, худая, с большим животом, неуклюже и бестолково металась по комнате, собирая мужа на сухопутный фронт. Набила полный рюкзак вещей. Максимов отобрал самую малость, самое необходимое.

Анна изо всех сил старалась не плакать и не могла с собой совладать. Губы у нее дрожали, и она беспрестанно повторяла:

— Ты только не беспокойся о нас, Миша, не беспокойся…

Они советовались, куда ей с тетей Олей эвакуироваться, где можно сносно прожить. Остановились на Харькове. Там тетя Оля провела молодые годы, люди ее знают и наверняка приютят.

И в тот же день, когда они расстались, Максимов отправился на фронт. Анна с тетей Олей тряслись в битком набитой теплушке по дороге в Харьков, а он уже сражался в рядах морской пехоты.

С тех пор они не виделись. И Анна и тетя Оля потерялись. Где-то они теперь? Живы ли? Родился ли маленький? Анна обещала сына…

Только ее фотографии, множество фотографий, которые нашел Максимов, украшали стены. В редкие минуты забегая домой, Максимов разглядывал каждую фотографию, будто ждал, что она заговорит с ним, что-то скажет… Иногда в комнату селились офицеры, командированные из Москвы для изучения боевого опыта, или военные корреспонденты — постоянные гости моряков, и все оберегали фотографии, зная, как они дороги хозяину дома.

Сейчас он вернулся на корабль, пообедал, лег отдохнуть и услышал долгий телефонный звонок. В трубке раздался, как всегда, почему-то хриплый, скрипучий голос начальника штаба ОВРа:

— Михаил Александрович, принимай нового командира на двести пятый…

— С удовольствием…