Игорь Срибный - ПЛАСТУНЫ

Авко сразу понял, что отряд недавно вышел из кровавой схватки и, думая поживиться чем-то на поле битвы, выехал навстречу отряду.

Передовой белед – старик лет семидесяти, придержал коня и вопросительно уставился на неожиданно возникшего на тропе всадника. Они обменялись традиционными приветствиями, и Авко спросил:

- С кем это вы бились? Вроде, никакой войны сейчас в горах нет.

- Я – Магома Годаберийский – таджир-баши города Тарки. Ночью в город проникли урусы и убили троих моих сыновей. Мы преследовали их, но не смогли одолеть в бою. Урусы ушли по опасной тропе от преследования, а мы потеряли слишком много людей, чтобы продолжать его. Теперь идем в Тарки.

- Как же можно отпускать урусов? – деланно возмутился Авко. - Нужно гнать и гнать их, выбивая по пути отстающих!

Магома внимательно посмотрел на него и, от его взгляда не укрылось изодранное в долгих странствиях платье, потертое седло, едва стоящий на ногах конь, и он понял, кто стоит перед ним.

- Ты же слышал, что я сказал, - Магома не считал нужным выбирать слова, разговаривая с изгоем. – Мы потеряли в коротких схватках с урусами почти половину людей. И сражаться луками и копьями против огненного боя урусов - самоубийству подобно. Если хочешь – нагони их. Они наверняка встали на ночлег. К тому же, у них аманаты – шамхал Мехти-хан с сыновьями. Если отобьешь их, получишь хороший выкуп от старшины Тарков.

У Авко загорелись глаза. Он уже думал, как пробраться в спящий лагерь урусов и похитить шамхала, а уж детей пусть сам выкупает. Главное – получить золото за него. Предстоящее дело его не пугало и не казалось невыполнимым. Не приученные сражаться в открытом бою, его воины были мастерами по части ночного разбоя – угнать табун, украсть скот в ауле, напасть на купцов на лесной дороге – вот в этих делах им не было равных в горах.

Старик будто прочел его мысли и с ухмылкой сказал:

- Не обожгись! У них более трехсот всадников. И они приучены воевать с младых ногтей.

- Где они? – враз охрипшим голосом спросил абрек.

Магома объяснил, какой дорогой ушли казаки, и отряды разъехались.

Собрав абреков, Авко сказал:

- Сон в эту ночь отменяется. Урусы захватили шамхала Тарковского и его детей. Мы нагоним их на привале и похитим шамхала. И тихо уйдем в Тарки за выкупом. Почему тихо? Потому что урусов более трехсот, а нас полтора десятка, поэтому надо будет проникнуть в их лагерь так, чтобы ни одна собака нас не учуяла. Все согласны идти к урусам за шамхалом?

В ответ ему было только угрюмое молчание.

Эти люди ни в грош не ставили чужую жизнь, но так же относились и к своей. Оторванные от родных очагов, лишенные каких-либо связей с родными и близкими, ожесточенные и озлобленные на весь мир, они в любой момент готовы были рискнуть жизнью. И никого из них не пугала предстоящая этой ночью опасная работа, которая для многих могла окончиться гибелью. Поэтому никто из абреков не счел нужным отвечать на вопрос амира Авко. Потому что, в сущности, его старшинство держалось лишь на его бычьей силе и немыслимой жестокости. То, что он был старше по возрасту и скитался в горах уже больше пятнадцати лет, не имело никакого значения. Самый молодой из них – Зелимхан, убивший в пятнадцатилетнем возрасте четверых сородичей, провел в горах почти десять лет.

Авко тронул поводья, и его отряд в гробовом молчании последовал вслед за ним.

Заруба остановил отряд на небольшой, окруженной со всех сторон дремучим лесом поляне. С верхушки небольшой горки у лесистого выступа струился родник с кристально чистой водой, а трава на поляне вымахала в человеческий рост. Здесь люди и лошади могли отдохнуть и утолить жажду.

Ушли в секреты казаки, которых Заруба приказал менять через каждый час, чтобы все смогли отдохнуть, и Гнат подозвал Уляба. Они коротко обговорили порядок дальнейшего движения отряда завтрашним утром и решили начать движение с восходом солнца.

Трохим Сокыра, собираясь в секрет, все еще возился около своего коня, что-то перебирая в переметных сумах. Рядом с ним стоял, переминаясь с ноги на ногу, его напарник – молодой казак Артюха Белый. Он действительно был белый – белый чуб, белые усы, белесые брови и ресницы. И даже глаза у него были какого-то водянисто-сероватого цвета.

- Ну, мы идем, чи не? – не выдержав долгой задержки, спросил Артюха.

- Та идем, идем, - пробурчал Трохим. – Не можу найти сала шмат, шо держав на такый случай.

- Так ты его, мабудь, зъив давно! – подковырнул напарника Артюха.

- Заткны пэльку, щеня! – рявкнул Сокыра, не прекращая бесплодных поисков.

- Вы почему до сих пор не ушли в секрет? – спросил, подходя Заруба.

- Вин сало не може знайти, - раздраженно ответил Белый.

Заруба уважал Сокыру, потому что был он из самых старых, заслуженных казаков. Шрамы, полученные им в битвах, покрывали его тело от макушки до пят. Трохим был старше Гната лет на десять, и прошел с боями весь Крым, Приазовье, Литву и Речь Посполитую . Но в последнее время стал замечать Гнат, что устал старый казак, часто не под силу ему то, что делают более молодые собратья, что валит его с ног усталость на привалах. Гнат решил оставить его в лагере и произнес:

- Ты, Трохимушка, оставайся в лагере, отдыхай. Зараз я тебе замену найду.

- Эт-то с какого переляку? – взвился Трохим. – Я назначенный в секрет сотником, я и пойду. Вот сменють меня, тогда и отдохну. А ну, пошли, сопляк! – подтолкнул он Белого.

Даже не затянув ремни переметных сум, Сокыра круто развернулся и скорым шагом пошел в лес, увлекая за собой напарника.

Заруба ухмыльнулся в вислые усы и принялся приводить в порядок «хозяйство» побратима.

Сокыра и Белый, придя на назначенное им место, осмотрелись, и, выбрав для секрета пригорок, поросший густыми кустами терновника, быстро устроили засидку.

Широкий полумесяц луны скупо освещал окрестности, но казаки в ночных секретах больше полагались на слух, чем на зрение. Трохим долго вслушивался в звуки ночного леса, но, не услышав ничего подозрительного, стал мостить под себя свой кошлатый кожух, предусмотрительно прихваченный с собой в засаду. Затем улегся на бок и прикрылся полой кожуха.

- Те чего это? – шепотом спросил Артюха.

- А ничего, - так же шепотом ответил Сокыра. – Горцев мы отвадили, а медведь ежели придет на запах незнакомый, так он сам человека боится более, чем человек его. Ты, давай, слухай, а я трохи покемарю.

Вскоре Трохим захрапел, со свистом выпуская воздух из носа.

Белый с обидой отвернулся и, забрав рушницу напарника, примостил ее рядом со своей на скатанный в кокон брезент, который прихватил с собой.

Медленно тянулось время, и Белый почувствовал, что сон начинает одолевать его. Чтобы не заснуть, он растер себе уши и легонько похлопал по щекам. Но этих мер хватило не надолго, и голова его вновь начала клониться на грудь. Сон одолел молодого казака.