Григорий Покровский - Ася

— Игра большая, Ваня. Хотят командующего округом свалить, но если не свалить, то убрать как, конкурента. Он в Москву рвется. Скоро должность большая освободится. Есть люди, которые хотят своего человека поставить. Вот и встретились две силы. Какая победит с помощью нас, те и будут наши люди. Я буду в штабе округа работать. Сам понимаешь, на прямой конфликт с командующим я не пойду. Дипломатия должна быть, бог его знает, куда ветер повернет. У него люди в ЦК есть. Ты, Ваня, будешь в полку работать, двойку поставишь без особого труда, оценка дивизии будет под вопросом. Правда, одно «но» есть. Управление дивизии едет проверять мой заместитель Чумаченко. Этот хохол не мой человек. Я давно хочу его спихнуть и тебя поставить, но он верткий, на взятках не ловится. Он-то, конечно, берет. Кто из нас, Ваня, не берет? Пожалуй, только телеграфный столб, потому что рук нет. Но как берет? Вот этого я не могу доказать. Так вот, в пику нам, он может поставить управлению «хорошо» потому, как он связан с другой силой. Ты, когда будешь проверять, до последнего момента никому ничего не докладывай, чтобы они не смогли ничего предпринять. В последний день поставишь двойку, напишешь акт, и дело сделано. Никаких поборов, никаких угощений, чтобы комар носа не подточил. В другие части едут тоже мои люди. Они жадные до шмоток, боюсь — купят их там. Правда, Мерзлов и взятки брал, и двойку ставил, а ничего не боится. Сколько раз говорил ему: «Мерзлов, ты хоть совесть имей, ведь неудобно же». А он, знаешь, мне что говорит: «Неудобно оправляться в почтовый ящик, высоко и дырка узкая». Единственное, правда, как приедет, всегда делится. С Сахалина бочонок икры привёз, вот эта, что на столе — уже остатки. Хотя он, сволочь, разошелся, но молодец.

Проходимцев понял намек шефа. Он никогда ему ничего не привозил. Все, конечно, из-за Зинки. Та от жадности не давала преподнести презент шефу, даже своей сестре. Все, что привозил домой, гребла — не дом, а какой-то склад. Жадная, от чего и толстеет с каждым днем. Тот полушубок, который привез с прошлой проверки, уже трещит по швам. Надо где-то новый искать. Сейчас не получится, брать ничего не велено. Да и как это — и взятку брать и двойку ставить — я не могу, как Мерзлов. Зинка, конечно, будет недовольна: жирную морду свою задерет и разговаривать неделю не будет. Не была бы она сестрой жены генерала, бросил бы эту хрюшку. Тут Проходимцев вспомнил про Асю — «вот такую бы жену или любовницу. А может быть, попробовать хоть ночку переспать. Это же не взятка». Он уже представлял, как обнимает голое тело Аси, как целует ее упругую грудь. И эта идея целиком овладела им. Отдыхая, в этих мечтах Проходимцев пролежал около двух часов. Потом он встал и пошел в штаб. Начальник штаба должен был закончить план проверки. Командира полка не было, он выехал на стрельбище, где полк продолжал подготовку к проверке. Проходимцев вызвал начальника штаба с планом. Через минуту вошел Щеглов.

— Все готово, товарищ полковник.

Прежде чем утверждать, Проходимцев внимательно начал изучать план.

— Как обед, товарищ полковник, — разрядил молчание Щеглов.

— Обед так себе, но кто подавал обед — хороша.

— Ася — да, — подтвердил Щеглов. — Месяц как замуж вышла за старшего лейтенанта Бурцева, командира роты.

— Бурцев, говоришь? Посмотрим, как его рота сдает, как стрельба, вождение. Да за такую красавицу — жену, мужу можно и пятерку поставить.

— За такую, можно, — улыбаясь, ответил на шутку Щеглов.

Вторник начался с зачетов по уставам. После первых двух часов, взглянув на письменные ответы своих офицеров, Егоров понял, что полку грозит двойка. Прошло три дня проверки, а проверяющий так и не говорил Егорову, какие оценки получил полк по различным предметам. Командир полка почти везде присутствовал. Он смотрел на спокойное, ничем невозмутимое лицо проверяющего — оно не выражало какой-нибудь радости или негодования. Егоров по его лицу видел, что будет двойка.

И только при виде Аси этот лысоватый с животиком полковник сбрасывал свою неприступность и превращался в галантного улыбающегося кавалера.

Подловив момент, когда тот был в расположении духа, Егоров спросил:

— Иван Иванович, скажите, есть у меня какие-нибудь надежды?

— Пока никаких, Егор Иванович, кругом плохо.

— Но ведь можно что-нибудь придумать. Я в долгу не останусь. Отблагодарю, как положено. Если сами не хотите брать, отвезем прямо в Москву. Вы адресок дайте, и всё будет на месте, что выберете.

— Что вы, Егор Иванович, а совесть, а честь офицера? В конце концов — это же государственное дело — мы же служим на благо Родины, на благо нашего народа!

Вечером в кабинете Егоров собрал своих заместителей.

— Что делать будем, — начал он. — Полковник не пьет и ничего не берет. Или такой принципиальный попался, или есть указания.

— Командир, я слышал, начальник политотдела дивизии говорил с «членом». Якобы есть указания дивизии двойку поставить, — сказал Шорников.

— Да я и сам на Военном совете слышал. Хотят командующего округом свалить. Тогда не пойму, ведь управление дивизии сдает на «хорошо», и по идее им тоже должны «двойку» поставить. Комдив звонит, о результатах проверки спрашивает, что я ему скажу?

— Да меня уже звонками заколебали, — вмешался Щеглов. — Армия звонит, дивизия звонит, а что я им дам. Он проверяет, в блокнот себе записывает, а оценочные ведомости себе в папку прячет.

— Я сегодня в столовой предложил ему подарок взамен на «тройку». Так он мне полчаса о Родине, да о чести офицера рассказывал. Что делать — не знаю. Наверное, придется чемодан собирать. А может и к лучшему — скорее уйду на спокойную жизнь из этой дыры.

— А может в другую, еще худшую попадете — сказал Щеглов, — тут хоть до райцентра тридцать километров. Бороться надо, думать надо.

И только Шорников сидел спокойно. При любом раскладе он везет товар члену Военного совета, ему уже подготовлено место — звонили с отдела кадров, спрашивали согласие. «Видно начальник политотдела дивизии всё-таки не плохо его отрекомендовал «члену» — думал он. — Не зря я под видом различных товаров делал ложные счета по сорок третьей статье, а сам покупал ему подарки да бутылки. А сколько стройматериалов с ДОКа ему перевозил. За все работали солдаты. Командир видел все, молчал, а теперь пусть отдувается. Туда ему и дорога. Начальник правильно сказал — «зазнавшийся» подполковник — не умеешь с начальством жить, собирай чемоданы и уходи, дай место другому».

Говорить было больше нечего, Егоров всех отпустил. Не успел он закрыть свою тетрадь, как возвратился Щеглов.

— Я не хотел при всех говорить, Егор Иванович, особенно, при Шорникове. Тот уже лыжи навострил в политотдел армии. Собирается шмотки везти, якобы «член» ему приказал. Будут их там комиссии вручать.