Давид Каспер - Невиртуальная реальность (сборник)

– Нет, так дело не пойдет. Сейчас я разберусь с ним по-ближневосточному.

Максим достал автомат и дал длинную очередь в воздух.

Коровы ломанулись в разные стороны, валя заборы.

Дед кричал любителям компьютерных игр страшные проклятия, потрясая клюкой, но дорога, загаженная коровьими лепешками, опустела.

Их провожало влюбленное мычание.

Наконец они выехали на шоссе. Студент прибавил скорость и вскоре догнал любопытный микроавтобус-фольксваген. На его крыше спереди были прикреплены оленьи рога. На окнах – занавески с рюшечками, а всю заднюю дверь покрывали эмблемы различных автомобильных фирм от Mercedes-Benz и BMW до Fiat и Lada. На невнятного цвета боку жирными буквами было написано TURBO DIESEL 1580 Hp.

– Ого! Мощность – как у танка! – Максим рассмеялся. Он сравнялся с «Фольксвагеном» и заглянул внутрь. Из открытого окна неслась заунывная арабская музыка. Отодвинув занавеску, высунулся поющий смуглый парень с голой грудью. Он помахал Жанне. Та козырнула и отвернулась к Максу.

– Давай его возьмем? С него не песок сыпется, из него гормоны прыгают! Тоже, гад, захотел белую женщину!

– Ну, ты, допустим, не совсем белая женщина. Подожди-ка, подожди-ка! – Он возбужденно всматривался в дорогу.

– Что?

– Не уверен, – Максим добавил газу, Жанна пристально всматривалась в белую машину далеко впереди.

– Ну, что там?! Колись! – Девушка несильно ударила его кулачком под ребра. Макс ойкнул, но позу не поменял. Он напоминал собаку, взявшую след, вцепившись в руль, он весь подался вперед.

– Ну!! Так не честно! – обиделась негритянка.

– Если меня не обманывают глаза и не обшибает память, – он облизнулся.

– Язык?! – Жанна ущипнула мужчину.

– Это не язык... Это... Вау!.. – Он задумался, подбирая адекватный орган, но, ничего не найдя, закончил. – Это туева куча всяких ништяков! – Макс снова облизал губы. – Давно я хотел с ними посчитаться!

– С кем?! Ты на каком языке говоришь?

– Не знаю, на каком языке мы говорим в этом Зазеркалье, по-моему, по-английски, но мы друг друга понимаем... Смотри сама.

Вскоре их джип догнал белый «Лендровер» с синим флажком на крыле. На флажке колыхалось белое изображение земного шара. На боку – большие черные буквы UN.

Макс догнал ооновцев и притерся к их машине, сдирая с боков эмаль, ломая сигналы поворотов и зеркала. Жанна отчаянно махала. Водитель «Лендровера», рыжебородый грузный мужчина интеллигентного вида, лет пятидесяти, пытался вырваться, но извилистая дорога не позволяла. Негритянка, не дожидаясь подсказки Максима, передернула затвор АК-47, дала очередь в воздух и наставила на рыжебородого. «Лендровер» резко затормозил, но Макс среагировал и остановился в метре от белой машины, повернув вправо, чтобы пресечь возможность бегства. Максим выскочил из джипа и запрыгнул на капот «Лендровера». Там он сплясал джигу, стреляя в воздух.

– Всем выйти из машины! – кричал он, прыгая на гулкой жести и размахивая автоматом. – Руки за голову, лицом к стене!

– Какой стене? – удивилась Жанна.

– Жить захотят – найдут!

Из «Лендровера» выскочил долговязый тщедушный мужчина в шортах, панамке и со здоровенным фотоаппаратом на длинной шее. Из двери водителя тяжело вытаскивал свое тело толстяк в белой форме ООН. Максим спрыгнул на дорогу.

– Стоять, не разговаривать, не перемигиваться, не посылать телепатических сообщений и не корчить гримас! Прощаться с жизнью, вспоминать грехи! Если нет сигарет, – он харкнул на асфальт, – обоих изнасилую! Начнем с тебя, – он кивнул на долговязого. – Ты симпатичнее...

Дрожащей рукой толстяк протянул пачку «Кэмэл-лайт» и зажигалку. Максим схватил сигареты, достал одну и, оторвав фильтр, закурил.

– Уф-ф, лепота... – проговорил он, садясь на землю. Потом откинулся на спину и выпустил струйку дыма в сторону проплывающего над ним облачка.

Жанна расхаживала над ним, наслаждаясь ситуацией.

– А что с этими делать?

Макс затянулся и лениво протянул:

– Расстрелять...

– Постойте, постойте! – задребезжал ооновец. – Я лицо неприкосновенное!

– Помилуйте! Пожалуйста, помилуйте! – вторил ему длинный.

Максим сел и улыбаясь прищурился.

– Отставить расстрелять! Выдать по рюмке водки и отпустить.

– Вы не представляете, что творите! Я – комиссар ООН, я...

– Заткнись! – Оборвал его Макс, резко вставая. – Я впервые за два дня курю, а они: «Простите, пощадите!», нытики, шуток, что ли не понимаете?

Краска возвращалась к лицу комиссара. Автомат негритянки больше не смотрел в его большой живот. Долговязый даже улыбнулся, видимо, постигнув глубину шутки, от которой у него дергалось веко. Ооновец поискал в кармане сигареты, но, вспомнив, не решился требовать их назад. Он перегнулся через открытое окно и взял новую пачку.

– Я требую объяснений! О вашем налете будет доложено! – угрожающим тоном заявил он, распечатывая пачку.

– Да сколько угодно. – Равнодушно сказал Максим, блаженно куря. – Видите ли, два сионистских агента похитили джип ООН и ограбили пассажиров, – тоном пророка сообщил он. – Попрошу документы, и – живо, а то ведь я могу расстроиться и такого натворить!

– Я комиссар Ник Клеменс, Организация Объедененных Наций, а это – Джеймс Николс из «Таймс».

– Документы!

Жанна забрала удостоверение ООН и синий американский паспорт и передала вставшему Максиму. Тот, не глядя, положил их в карман.

– Все из карманов! Разложить на дороге! Жанна! Обыскать!

– Да как вы смеете?! Я только что из Ливана! Инспектировал лагерь палестинских беженцев!

– Служба, – Макс лениво потянулся, но тут да него дошло. – Что?! Палестинских беженцев?! Они же бежали в 1948-м, а сейчас 2060-й! Новорожденному – 112 лет! Да они уже все вымерли!

В полной уверенности, что он разговаривает с сирийскими военными, правда странными, инспектор Ник Клеменс обрушился на их заклятого врага:

– Преступления сионистов не имеют срока давности! Вот я недавно был в Хевроне, знаете, что творится на Западном Берегу?

– И что же? – Заинтересовался израильтянин.

– Ужас! 5 миллионов человек живут в невыносимых условиях! Жуткая скученность! Уровень жизни даже ниже, чем в Сирии, – но поняв, что сморозил, комиссар осекся.

– Так, так, так... – Максим помнил, что в Иудеи и Самарии жило полтора миллиона человек. – И как же они так расплодились в невыносимых условиях? В три раза за 50 лет?!

– Ну, приехали из других стран...

– В невыносимые условия?

– Пытаются поддержать жителей оккупированных территорий...

– Ну да, всем известно, что оккупированная евреями Иудея, – исконно арабская земля! – Макс гордился своей аполитичностью и в споре с израильтянином, скорее всего перевел бы тему, но этот толстый ооновец его раздражал. Он просто не имел права! Худощавый репортер что-то быстро писал в блокноте.