Александр Степанов - Бои под Нарвой

— Чем побьешь? Голыми руками, что ли? — возражал Прахов.

— У нас есть и пушки, и пулеметы, и ружья с патронами. Значит, мы не безоружны.

— Обученных солдат нет! Рабочие отряды воевать еще не научились. А немец четвертый год подряд воюет, завоевал полмира. Да и пушек и всякой другой военной техники у него куда больше, чем у нас, — убеждал Прахов. — И еще одну глупость ты сказал — как это мы будем устраивать в Германии революцию? Революцию должны устроить сами немцы…

— Товарищ Прахов! — крикнул Петров. — Немцы подходят…

— Что?! — Прахов вскочил. — Почему вы, товарищи моряки, ничего мне не сказали?

— А чего говорить? — лениво возразил Лутковский, — Успеем побить немцев. Теперь, когда у нас пушки, мы быстро им набьем по первое число.

— Маркел Яковлевич! Нельзя терять ни минуты! — торопил Петров.

Прахов надел треух и выбежал из комнаты. За ним вразвалочку вышли моряки.

Задыхаясь от ветра, Петров добежал до своего наблюдательного пункта. Едва он успел взобраться на копну, как сквозь белесую муть показался темный силуэт медленно двигающегося состава.

Поезд приближался. Все яснее слышался перестук вагонных колес. Уже можно было различить очертания отдельных вагонов, платформ, паровоза.

Перед паровозом двигались две платформы со шпалами, рельсами и другим ремонтным имуществом. На них были установлены пулеметы, около которых примостились совсем занесенные снегом фигуры солдат. Закутавшись в башлыки и шубы, немцы старались укрыться от снежного вихря и почти не смотрели по сторонам дороги. На тендере паровоза тоже был водружен пулемет. За ним шли еще две платформы с установленными на них легкими пушками. Орудийная прислуга жалась за щитами орудий и зарядными ящиками. Затем двигались товарные вагоны с солдатами. Двери теплушек были чуть приоткрыты, и сквозь эти щелки выглядывали немцы. Из некоторых вагонов высовывались тупые рыла пулеметов. В хвосте эшелона было прицеплено еще две платформы с пушками.

Параллельно с эшелоном, по шоссе, двигалась длинная вереница крестьянских саней и повозок. На них сидели скорчившиеся от холода и ветра солдаты. Десятка полтора немецких лыжников с большим трудом двигались в голове колонны. Человек десять шли по ельнику, рядом с дорогой.

Немцы, как видно, не особенно заботились о своей безопасности. Не то они не предполагали возможности сопротивления, не то были уверены, что в такую плохую погоду русские воевать не будут. Разведчики-лыжники спокойно прошли мимо занятого моряками ельника и двинулись дальше. Только один из них зачем-то сунулся в лес и там неожиданно столкнулся нос к носу с двумя дюжими матросами. Остолбенев от удивления, он не успел не только выстрелить, но даже крикнуть, как матросы схватили его, обезоружили, заткнули рот и чуть живого от страха уволокли в чащу.

Петров с нетерпением ожидал начала боя. Было условлено, что гаубицы открывают огонь после залпа легких пушек.

«Почему они тянут? Почему не стреляют?» — нервничал инженер.

Эшелон уже почти миновал участок моряков, когда Прахов дал условный залп. Затрещали пулеметы. Сразу вспыхнула жаркая перестрелка.

Немецкие солдаты стали выпрыгивать из теплушек. Они сразу попадали под губительный пулеметный и винтовочный огонь и в ужасе метались возле железнодорожной насыпи.

Двигавшаяся по шоссе колонна саней и розвальней после первого залпа повернула назад. Сани застревали в сугробах, переворачивались. Обезумевшие от страха солдаты выскакивали на ходу из саней и зарывались в сугробы.

После первого орудийного залпа паровоз затормозил и дал задний ход. С нарастающей скоростью эшелон устремился обратно к станции Корф. Стоявшие на платформе пушки и пулеметы открыли беспорядочный огонь, еще усиливавший панику.

— Уходит! Уходит! Скорее огонь по поезду! — кричал Прахов, подбегая то к одному, то к другому орудию.

Наводчики изо всех сил старались подбить паровоз или хотя бы один вагон, но в спешке из-за плохой видимости снаряды летели мимо цели.

Состав на полных парах отходил к станции Корф. Гаубичный огонь тоже оказался малодейственным. Ни одна бомба не попала в полотно дороги, хотя осколками снарядов был поврежден паровоз, сразу окутавшийся паром.

Пока артиллерия обстреливала вражеский эшелон, матросы бросились в штыки на беспорядочно метавшихся вражеских солдат. Не оказывая сопротивления, немцы бросали винтовки и поднимали руки вверх, умоляя «камарадов» пощадить их. Кое-кто из солдат пытался на ходу вскочить внутрь вагона. Но многие из них срывались под колеса или падали, сраженные пулями.

Эшелон уже подходил к станции Корф, когда наконец один из тяжелых гаубичных снарядов угодил в котел паровоза. К небу взвился огромный столб пара, грохнул взрыв.

Пройдя по инерции несколько десятков метров, состав остановился.

— Ур-ра! — закричали матросы.

И, на бегу сбрасывая шинели, устремились к эшелону. За ними, увлеченные порывом, бежали и рабочие-артиллеристы.

— Куда вы?! Стойте, братишки! — надрывался Вавилов.

— Назад! — кричал Прахов.

Но матросы и рабочие, охваченные боевым азартом, не слушали своих командиров.

Позиции морского отряда опустели. Кроме раненых, десятка пленных с малочисленным конвоем и артиллерийской прислуги гаубичной батареи, никого здесь не осталось.

Возле станции разгоралась перестрелка.

К гаубицам, прихрамывая, подбежал разозленный Прахов.

— Ну что ты будешь делать! — крикнул он Петрову. — Всех как ветром сдуло вслед за немцами… Побегу на станцию, постараюсь вернуть наших героев… А то, не ровен час, они за моряками на Берлин двинут. Следи тут за порядком!

Прахов побежал дальше.

— Мудрено здесь следить за порядком, коль сами командиры его нарушают, — рассмеялся Петров.

Все же он собрал десятка полтора рабочих-красногвардейцев и поручил им охранять орудия. Несколько легкораненых матросов расположились за пулеметами. На шоссе он выставил небольшой дозор под командой Орехова.

— Зорче смотри, товарищ Орехов! — сказал он. — Если сейчас сюда налетит хотя бы небольшая немецкая часть, то она легко захватит всю нашу артиллерию. Оглянуться не успеем, как окажемся в плену…

Прислушиваясь к замолкающему шуму боя на станции, инженер, как всегда, когда выдавалась свободная минута в боевой обстановке, мысленно оказался около Раи. Он представил, как она хлопочет около раненых и с замиранием сердца прислушивается — не слышно ли шума приближающихся батарей. Инженер понимал, как, должно быть, Раечка беспокоится за него.

К нему подошел Орехов и, как бы угадывая его мысли, проговорил:

— Все мы захватили сюда, окромя медицины. Ведь при нас только и имеется три-четыре батарейных санитара с самым скудным запасом медикаментов и бинтов.