Альберт Зарипов - Дембельский аккорд 1

Как бы то ни было, вернее для каких бы целей этот отбеливатель ни предназначался… Но более всего этот белый материал ценился из-за другого своего свойства — ведь он создавал в палатке атмосферу пусть казённо-убогого, но всё-таки уюта. И кроме того, при низких температурах снаружи эта дополнительная тканевая прослойка помогала сохранять тепло… А это тоже было немаловажным фактором… А также…

А также для быстрого принятия мной решения:

— Дружно сворачиваем и без лишнего шума относим в нашу палатку! Вперёд!

Через час напряжённой работы… То есть через целый час упорной возни с вытаскиваемыми и вновь устанавливаемыми центральными кольями, а также аналогичных действий с кольями по периметру палатки, а также неуклюжих и долгих барахтаний под безразмерными белыми складками, а также напряжённых усилий по протягиванию ткани отбеливателя между брезентом палатки и имеющимися внутри деревянными стенками… Всё было успешно завершено…

Теперь наша первая палатка снаружи осталась такой же тусклой и зелёной, но зато изнутри она практически сияла белизной… Правда от бокового окошка к отверстию для трубы отпечатались чьи-то следы… Как будто солдат Фантомас снаружи влез к нам в окошко, прошёлся вниз головой по потолку палатки и вылез уже на крышу через дымоходный проём… Но это казалось всего лишь досадной и забавной ерундой…

— Найдём белую краску и закрасим! — рассмеялся Бычков, отряхивая пыльную форму. — А ротный что скажет?

Я его понял прекрасно. Ведь этот отбеливатель был со второй палатки, тогда как у нас такового не имелось и в помине… Но сейчас не было ни командира второй группы, ни самой группы… Так что мы поступили правильно…

— Я думаю, что он сильно ругаться не будет. — предположил я. — пойду скажу ему… Уже можно…

Хоть я и поставил перед командиром роты уже свершившийся факт, но он действительно почти не возражал.

— Пусть отбеливатель на вашей палатке будет… пока во второй никого нет… а потом всё видно будет… Может вы им сами же и вернёте… Может со склада на них получим…

Его военная мысль вызвала у меня некоторые соображения…

— Если со склада будут выдавать новенький отбеливатель, то мы этот вернём! — моментально отреагировал я. — Мы его сохранили… Так сказать уберегли от порчи и полного уничтожения… Значит мы имеем моральное право…

Но Пуданов повторил упрямо:

— А там видно будет…

Я тоже продолжил свою борьбу за пока ещё несуществующие земные блага:

— Саня! Ты пойди и посмотри в каком он сейчас состоянии! Рваный и грязный… Если бы не мы, то бойцы его окончательно бы пустили на тряпки для чистки оружия или обслуживания техники в автопарке… Ты совесть-то имей!

— Она у меня и так уже есть! Мы сейчас делим шкуру неубитого медведя! — заявил мне обладатель столь ценного человеческого качества, проснувшегося в нём внезапно и очень вовремя. — Я же говорю: Там видно будет…

— Ну, ладно! — сказал я. — Но по правде говоря… ведь всё должно быть по-людски…

На этом человек с совестью и любитель людской правды заключили мировую… А там действительно всё видно будет… кто относится по-людски, а кто по совести…

Я отправился дальше… Проверять завершение работ и достигнутые результаты… Умывальник уже функционировал и мыльная водичка тонким ручейком стекала на дно сливной ямы. Отбеливатель был окончательно подвязан шнурочками в положенных местах, рваные прорехи прочно заштопаны, а нижние края выравнены в необходимых пределах. Вторая палатка демонстрировала несколько стопок раскладушек и матрасов, увенчанных рядами подушек, а также ровный пол и приятное пустое пространство. От пепелища остался лишь чёрный прямоугольник со сложенными в дальнем углу буржуйками, печными трубами с коленами, да большими армейскими термосами. Под навесом ружпарка в открытых ящиках возвышались боеприпасы разного калибра. Часть снаряжённых пулемётных лент лежала грудами на полу… Для них не хватало тары… Слишком уж много было в роте боеприпасов… Слишком…

Потом вроде бы самый толковый молодой солдат принёс мне для демонстрации итоги своего кропотливого ручного труда. Ему было поручено подготовить мишени для предстоящих стрельб. По причине всеобщего дефицита подходящих материалов требования выдвигались самые минимальные. Мишени должны быть грудные и делать их можно из чего угодно. Лишь бы они оказались достаточно прочными и темного цвета.

Но видимо я сильно недооценил солдатскую фантазию…

— Что, брат?!.. — озадаченно произнёс я, плавно переходя на ироничный тон. — Глаза не видят, но руки делают?!

В последнее время по телевидению усиленно рекламировали электротехническую продукцию заводов Всероссийского Общества Слепых… Мрачно-трагический и одновременно торжествующий голос диктора перечислял всевозможные розетки, выключатели и другие детали, убедительно подчёркивая напоследок их высокое качество и отличный дизайн… И завершающая фраза была просто великолепной… И каждый раз она звучала с разными нотками… То с высоким гражданским пафосом… То с заупокойно-гробовыми настроениями… То с коммерческой лукавостью… Как диктор добивался такого совершенства мы так и не могли понять… Но его слова… «Глаза — не видят… Но руки делают…»

В общем… Было над чем подумать… И посмеяться… В командирской палатке третьей роты…

И я сразу же вспомнил именно этот рекламный слоган, когда молодой боец принёс мне творение своих рук… Правда мои интонации оказались ближе к иронии и сарказму… [31] Как я теперь раскаиваюсь в столь неудачной шутке!

В качестве исходного материала солдат использовал куски рубероида, как выяснилось, выброшенного кем-то за ненадобностью. На этот первый тревожный признак я поначалу даже не обратил внимания. Мало ли чего сейчас валяется в близлежащей округе? Лишь бы не взрывалось… а тут всё вроде бы нормалёк!.. Мишени лежали на вид очень добротные. Причём, внушительной по толщине кипе… Действительно всё было хорошо… пока я не взялся за верхний экземпляр…

Мои пальцы держали верхний правый уголок и я усиленно пытался понять те метаморфозы, произошедшие с висящей мишенью. Бесформенные куски рубероида и зияющие дыры… Всё это «чудо» держалось за счёт небольших стыков, готовых окончательно разорваться в любую минуту…

— Это что такое? — Я перевёл свой командирский взгляд на достойнейшего последователя стиля Пабло Пикассо.

Тот со свойственной всем художникам стеснительностью, скромностью и подкупающим прямодушием ответил честно и правдиво:

— Это мишень!

Я присел и положил эту солдатскую абстракцию на землю. Боец мигом состыковал все куски и передо мной лежал опять прямоугольный кусок рубероида. Причём, в виде грудной мишени… Что ж!.. Каждый по своему представляет наш разнообразный мир!..