Павел Цупко - Над просторами северных морей

— Сокол шесть! — тревога прозвучала в голосе командира полка. — Почему оттянулись? Что у вас случилось? Доложите!

— Сокол первый! Я — шестерка! У меня все в норме! Так, немного зацепило фонарь и приборную доску… Разрешите продолжать выполнение задания?.. Пожалуйста!

Богомолов взглянул на термометр наружного воздуха. Он показывал минус шесть градусов. В закрытой кабине холодно, а каково в разбитой? Да еще с поврежденными приборами? Нет, надо немедленно отправлять «шестерку» на берег — до него неблизко — больше двухсот километров. Дотянул бы! Потребуется сопровождающий. Значит, придется ослаблять патруль? — роятся мысли в голове командира, а нужно решать!

Колебания командира чутко уловил лейтенант Горбунцов.

— Сокол первый! Часть приборов работает. Выдержу, честное слово! — мольбой звучит в эфире его голос…

— Ладно, шестой, оставайся. Но будь предельно внимателен! В случае чего — тяни к Канину Носу! Разойдись по зонам!

Снова, как прежде, будто не было напряженного боя, Пе-3 старательно вычерчивали в белесом небе восьмерки барража.

Прилетела помощь — еще три пары «Петляковых». Богомолов направил их в нижний ярус для борьбы с низколетящим противником. Но вражеской авиации в квадрате больше не было видно. Исчезли даже разведчики. Надолго ли? Глаза летчиков продолжали тщательно рассматривать пятнистый небосвод. Количество облаков на нем постепенно увеличивалось, разрывы между ними уменьшались. Вскоре солнце спряталось, и море сразу стало сумрачным. Усиливался ветер. На воде появились пенные гребни крутых волн.

Под крылом истребителя по-прежнему дымил конвой. С каждым часом он приближался к заветному входу в горло Белого моря, где было намного безопаснее. Константин поглядывал на корабли конвоя, на ведущего, своего ведомого, за обстановкой вокруг. Он давно успокоился и теперь почти машинально пилотировал свою машину.

Погода продолжала ухудшаться. Исчезла линия горизонта, появилась густая дымка, и видимость резко сократилась.

На одном из бесчисленных разворотов Обойщиков обнаружил немецкого воз-душного разведчика. Но он держался далеко.

Прилетело восемь Пе-3 из 95-го, и Богомолов с ведомыми взял курс на Энск.

Получив донесение о напряженном бое в районе мыса Канин Нос, командование приказало усилить воздушное прикрытие конвоя.

Тусклое осеннее солнце, низко ходящее над дымчатым горизонтом, иногда заглядывало в разрывы облаков, освещало летное поле, самолеты и людей на нем. Оно пересекло полуденную линию, когда летный и технический состав второй эскадрильи 13-го прервали работы на стоянках и, вскочив на автостартеры, уехали на обед.

Столовая наполнилась шумом и гамом: летчики раздевались и говорливыми группками проходили в «питательный» зал, рассаживались. Между столиками засуетилась официантка.

За большим «командирским» столом Михайлов, Кузин, Лопатин и Родин уплетали поданные на закуску тресковые консервы, вели неторопливый разговор.

В зал вбежал краснофлотец с повязкой дежурного.

— Командира второй тринадцатого полка срочно вызывают в штаб группы! — крикнул он с порога.

Штаб ОМАГ держал на базе своего представителя. Он находился в том же домике, где столовая, но на втором этаже…

Кузин вскочил, подмигнул:

— Неужели фортуна улыбнулась? — И направился к выходу.

Ему никто не ответил: все были озадачены и только провожали взглядами удаляющегося комэска.

Вернулся озабоченный Кузин.

— Макар Давыдович! — обратился он к адъютанту. — Бери людей, машину, езжай на склад, получи зимнее обмундирование на пять экипажей и срочно вези на старт. Немедленно улетаем.

— Куда? — в один голос спросили Михайлов и Лопатин.

— На конвой. А оттуда — посадка в Энске.

Лопатин с сомнением взглянул на часы, за окна столовой.

— Не успеете, Георгий Иванович. До наступления темноты осталось около двух часов. Пока соберетесь, пройдет с полчаса да час десять лететь. У вас не хватит светлого времени. Куда вы ночью денетесь?

— Я полковнику из ОМАГа докладывал об этом. Говорил также, что ночью никто не летает. И слушать не захотел! Приказал время не терять, немедленно вылетать… В общем, действуй, Макар Давыдович!

— Есть! — адъютант направился к выходу. Михайлов, поглядывая на Кузина, на Лопатина, сверил часы и тоже возмутился:

— Что они там, уху ели? Ведь явно не успеете, Кузин. Я к начальнику политотдела! — Он тоже быстро вышел.

В столовой притихли: от наблюдательных летчиков не ускользнуло встревоженное поведение руководства. В полной тишине необычно громко прозвучало приказание Кузина:

— Епифанов, Соловьев, Иштокин, Киселев с экипажами — в машину! Живо! Срочный вылет!

Глотая на ходу, летчики бросились к вешалке.

Спустя полчаса, когда Лопатин с меховым обмундированием подъехал на стоянку, три Пе-3 уже были в воздухе и без традиционного круга ушли. на маршрут, по пути набирая высоту. Их силуэты таяли в густой дымке под облаками.

Подбежал запыхавшийся Михайлов.

— Кто улетел? — спросил он, переводя дыхание.

— Экипажи Кузина, Киселева и Иштокина, — доложил адъютант. — Вылет звена Епифанова задержан: у Соловьева не запустился мотор, и инженер Белан Отставил вылет.

— Куда ж смотрели Лысенко, Хоменок? Где они?

— Улетели. Подсели к Кузину, чтоб перелететь в Энск. А с Киселевым полетели техник Цеха и механик Безгин.

— Да они что? Очумели? Ведь летчики пошли в бой! Кто разрешил? Сам Кузин? Ну, дела-а…

…«Петляковы» летели над заливом Мезенская губа. Берега его уже были заснежены и кое-где окованы неширокой полосой ледяного припая. В темных разводьях плавали льдины. К берегам острова Моржовец жалось ледяное «сало». На западе, прорвав пелену облаков, рдела вечерняя заря. Осенний день заметно угасал. Видимость сокращалась.

Киселев держался за ведущим в левом пеленге. Правого ведомого — сержанта Иштокина — не было: он где-то прятался во мгле.

В квадрат Баренцева моря, где проходил РQ-18, группа Кузина прилетела, когда там начинались сумерки. Истребителей из 95-го в зонах не было, выполнив задание, они засветло вернулись в Энск. Кузин появился над конвоем в самый нужный момент: штурман Василий Родин еще при подлете к квадрату разглядел, как в потемневшей восточной части небосвода два звена Ю-88, уверенные в отсутствии советских истребителей, неторопливо перестраивались в цепочку и заходили в атаку на транспорты левой колонны. Зенитки эскортных кораблей почему-то не стреляли.

Мешкать было нельзя, и оба экипажа Пе-3, несмотря на трехкратное превосходство противника, не задумываясь, с ходу бросились на врага. Однако дистанция до «юнкерсов» была слишком велика. Опытный Георгий Иванович понял, Что ему не успеть. Тогда он, а вслед за ним и сержант Киселев с большого расстояния открыли по гитлеровцам пушечный огонь. В сумраке трассирующие снаряды были видны особенно ярко. Немецкие летчики увидели несущиеся к ним огненные шарики снарядов, а потом и советских истребителей, в пикирование не вошли, а наспех побросали бомбы и отвернули на север. Бомбы взорвались в воде далеко от кораблей.