Энрике Листер - Наша война

Но от Касадо я все же направился к военному коменданту. Он начал с упреков, но я оборвал его и, повторив то, что сказал Касадо, шагнул к двери, намереваясь уйти. Тогда Кабрера изменил тон. Мы проговорили полчаса, и я ушел, убежденный в том, что деморализация среди военачальников была более глубокой, чем это могло показаться на первый взгляд. Совершенно ясно было одно: если народ и верные нашему делу командиры и солдаты приветствовали наше возвращение в Центральную зону, то военачальники — сторонники капитуляции с трудом скрывали раздражение, вызванное нашим присутствием. Господам Касадо и Кабрера, как и некоторым другим, наш приезд в зону Центр — Юг пришелся не по вкусу. Эти трусы и капитулянты никак не могли постичь, как это, попав во Францию, мы вдруг смогли вернуться, чтобы сражаться вновь. Их сильно беспокоило, что мы могли создать серьезные препятствия их планам капитуляции.

Я год не был в Мадриде, и новая встреча с этим городом глубоко меня взволновала — я вновь ходил по местам прежних боев, встречал старых товарищей по борьбе. С горечью и гневом смотрел я на «благородных сеньорито», как и до войны фланирующих по улицам. Кое-кто из министров жил в отеле «Палас», и я отправился туда. Бар отеля был полон этих юношей и девушек «из приличных семей» и блестящих офицеров. Я не выдержал, повернулся и ушел, боль и отвращение переполняли меня.

Спустя неделю после моего приезда, 20 февраля, я вновь посетил Негрина и информировал его о своих встречах с разными лицами и о впечатлениях от этих встреч. Я рассказал ему о некоторых предпринятых мною мерах по объединению офицеров, из числа выздоравливающих и ожидающих назначений, — с ними я прежде вместе воевал. И, наконец, я сказал ему, что, видимо, наступило уже время передать мне командование одним из войсковых соединений. В ответ Негрин сообщил о подготавливаемом им плане реорганизации существующих вооруженных сил, с некоторым изменением в командном составе, и создания ряда новых маневренных частей. При осуществлении этой реорганизации он думает поручить мне командование Эстремадурской армией, поскольку ее теперешний командующий не внушает ему доверия. А пока он считает полезной мою поездку в Левант с целью посещения командования этого фронта. Я согласился и на следующий день выехал в Валенсию.

Первый визит я нанес Миахе. Увидев меня, он удивленно спросил: «Почему ты приехал из Франции?» Я начал объяснять ему почему и для чего, а он все смотрел на меня с большим недоумением. Встреча получилась тягостной. Я говорил с человеком, который был не в состоянии меня понять, он произносил какие-то нелепые, бессвязные слова, был похож на душевнобольного.

От Миахи я отправился к Матальяне. Он встретил меня радушно. Из разговора с ним я понял, что он знает о письме Рохо Негрину. Несомненно, он получил копию этого письма какими-то своими путями. Из всех командиров, с какими мне пришлось говорить за это время, Матальяне произвел на меня впечатление человека, разбирающегося в военной обстановке, понимающего возможности и трудности. Это был человек, умеющий взвешивать факты, корректный и с ясными мыслями. На следующий день я направился к Менендесу, командующему армией Леванта. Там я встретил старых друзей и среди них — начальника оперативного отдела Франсиско Сиутата и комиссара Франсиско Ортегу. Я остался пообедать с генералом и его штабом. Атмосфера была сердечной, хотя заметно проявились капитулянтские настроения одной части офицеров, но им явно противостояли настроения другой части.

После этих встреч я присутствовал на заседании военно-политической комиссии партии с участием некоторых членов Политбюро и военных. После обсуждения обстановки и некоторых выводов было принято решение о необходимости моего возвращения в Мадрид, куда я и отправился на следующий день, 28 февраля.

Проезжая через Утиель, я задержался пообедать на командном пункте Ибарролы. Был там и Кристобал Эррандонеа. Встреча, как всегда, была исключительно сердечной, Ибаррола, по обыкновению, был настроен оптимистически.

2 марта я получил указание Педро Чеки поехать в Эльду, провинция Аликанте, и немедленно выехал туда. Там на месте Чека и объяснил мне обстановку. Я узнал, что правительство обосновалось неподалеку отсюда. Политбюро партии решило собрать в Эльде своих членов, военных командиров и комиссаров, прибывших из Франции и ожидавших назначения. Он посоветовал мне посетить Негрина и переговорить с ним о назначениях на обещанные должности. Негрин принял меня с тем же радушием, что и всегда. Я рассказал ему о своей поездке по Леванту и поставил перед ним вопрос о назначениях. Он ответил, что назначения готовы, но он еще хочет обдумать некоторые детали. Негрин пригласил меня отобедать с ним, а после обеда отвел в сторону и рассказал о своей встрече с высшими военачальниками этой зоны. По его словам, все они деморализованы и, очевидно, продолжают готовить заговор. Тем необходимее наше назначение на командные должности, заметил я. Негрин ответил, что сделает это в ближайшее время. Мы расстались. От этой встречи — в отличие от предыдущих — у меня остались совсем другие впечатления. Я ушел, убежденный, что Негрин не произведет никаких основательных изменений в командовании вооруженными силами Республики. Очевидно, он хотел только выиграть время и посмотреть, как будут развиваться события. Этим своим впечатлением я немедленно поделился с товарищами из Политбюро партии. Они согласились со мной. Особенно подозрительным показалось мне поведение Негрина, когда он созвал на совещание только тех командиров, чьи капитулянтские настроения были ему хорошо известны. На этом совещании присутствовали: генералы Миаха, Менендес и Эскобар, соответственно командовавшие группой армий Центра и армиями Леванта и Эстремадуры; полковники Касадо и Морионес, командовавшие армиями Центра и Андалузии; генералы Матальяна и Бернал, начальники штабов группы армий Центра и морской базы в Картахене; адмирал Буиса — командующий эскадрой и полковник Камачо — командующий авиацией зоны. Все они были замешаны в капитулянтском заговоре. И Негрин это знал. Поэтому, если он хотел предотвратить переворот, возглавляемый Касадо, было бы логичным пригласить на это собрание и других командиров и комиссаров, разделявших ответственность с командованием, то есть тех, кто мог бы помочь ему бороться с капитулянтами и при случае обеспечил бы принятие надлежащих мер в отношении заговорщиков, готовых совершить предательство в обмен на признание своих чинов и другие личные привилегии.

Нет. Поведение Негрина в эти дни было не таким, как на протяжении войны, когда он снискал любовь и уважение бойцов и миллионов испанцев. По-видимому, заговоры, предательство, дезертирство, беспомощность и всевозможные трудности в конце концов сломили его боевой дух. Устав сопротивляться, не веря ни во что, Негрин не смог выступить против заговора Касадо и компании, он искал лишь повод оставить поле боя с достоинством человека, ставшего жертвой измены.