Николай Сташек - Через все испытания

Выбежав на середину гостиной, Антон Ефимович бросал тревожные взгляды то на дверь спальни, то в сторону прихожей.

— Папа! — Плотно запахивая халатик ледяными руками, Люся бросилась к отцу.

Антон Ефимович стоял в нерешительности. На площадке послышалась грубая ругань, а от удара чем-то тяжелым в дверь посыпалась штукатурка. Шагнув к прихожей, старик закричал:

— Люся! Прячься!

В прихожую ворвались несколько человек. По квартире заметались лучи ручных фонарей.

— Партизане, коммунисте запирайтся, — заорал верзила на ломаном русском языке. — Штахель, комет! Разбирайт, — толкнул он старика в сторону того, которого назвал Штахелем.

— Да пошел он… — выругался Штахель и двинул плечом дверь Люсиной комнаты.

Антон Ефимович поспешил к жене в спальню, где два карателя взламывали комод. И вдруг услышал крик Люси. Бросился к ее двери. Дочка отбивалась от мерзавца. Антон Ефимович рванулся в кладовую за топором, и вновь раздался Люсин истерический крик и почти одновременно — мужской вопль.

Антона Ефимовича, оглушенного чем-то металлическим, выбросили на лестничную площадку, и как сквозь сон он услышал:

— Васька, помоги!

Прогремели выстрелы. Из прихожей донеслось:

— С ней покончено! Штахеля — быстрей к врачу.

Когда в квартире стихло, Люся увидела валявшийся на полу освещенный лунным светом кухонный нож, который она успела схватить, убегая к себе в комнату. «Хорошо, что оказался под рукой», — подумала она и попыталась подняться, но тело не повиновалось. Еле доползла до матери, уронила на ее постель голову и, не в силах сдержаться, беззвучно зарыдала. Мать погладила ее голову, провела по растрепанным волосам ладонью:

— Успокойся, девочка. Мы не покорились. — Она нервно закашлялась. — Но надо разыскать Женю, освободить папу. Уходи к нашим. А мне Вера Платоновна поможет.

В госпитале Горновой прислушивался к сводкам Совинформбюро, внимательно читал газеты. Его особенно интересовала дивизия, в которой начал боевой путь. И однажды услышал, что она отличилась в сражении за Смоленск, комдив Харитонов (теперь уже полковник) ставился в пример другим как мастер маневренных действий в сложной, быстро меняющейся обстановке. А потом Горновой прочитал в газете подвальную статью о том, как дивизия полковника Харитонова упорной обороной сорвала прорыв противника к занятому ее частями важному рубежу.

Среди отличившихся был и комбат Буров. «Значит, нашел свой полк, — подумал Михаил. — Люди воюют, а я торчу здесь с перебитой ногой. Скорее бы вырваться да к полковнику Харитонову».

Из госпиталя Горновой выписался в конце ноября, когда враг находился на ближних подступах к столице.

В Главное управление кадров Наркомата обороны Горновой добрался поздно вечером. Работники ГУКа уже прекратили прием.

— Приходите утром, — ответил дежурный, выглянув в окошечко.

«Куда же теперь, на ночь глядя? Не возвращаться же в госпиталь», — удрученно подумал Горновой, выходя на улицу. Вспомнил о Люсиной тетушке: «Ведь она где-то рядом».

Отыскав в темноте на большой медной табличке семнадцатой квартиры фамилию Дианы Аполлоновны, три раза нажал на звонок. Ответа не было. Михаил собрался было уходить, но вдруг услышал за дверью:

— Кто там?

— Это я, Горновой, от Люси.

— От Люси? — переспросила тетя и настороженно выглянула в дверь. Узнав Мишу, потянула его за руку. — Скорее захода! Да ты садись. И вдруг вспомнила: — А ведь у меня для тебя письмо. Подошла к туалетному столику, достала толстый конверт и подала Михаилу.

Он залпом прочитал все пять исписанных Люсей тетрадных страничек, потом еще раз. А последние строки шептал без конца:

«Мишенька, я останусь здесь и буду твоей до последнего вздоха. Я тебя очень люблю! Целую…» В самом конце приписка: «Одесса, 29 сентября».

После ужина Диана Аполлоновна показала письмо, полученное от Белецкого. Он сообщал, что из Одессы никуда не тронется, выражал надежду, что враг будет разгромлен в ближайшее время, просил, если заглянет к ней Миша, приветить его.

За разговорами провели большую часть ночи, а утром тетя проводила его до трамвайной остановки.

Кадровик принял Горнового без задержки и сообщил:

— Назначаетесь начальником разведки в дивизию генерала Костылева. Вам надо поспешить. Дивизия будет в районе Серпухова и, вероятно, с ходу вступит в бой.

— Товарищ подполковник, — попросил Горновой, — а нельзя ли в дивизию полковника Харитонова? После ранения обещал я возвратиться в свой полк. И разведчик из меня… Никогда этим не занимался.

— Для разговоров у нас, товарищ Горновой, нет времени. Вы направляетесь туда, где самая острая необходимость. Кстати, поздравляю вас с присвоением звания «капитан». А с должностью справитесь, вы же бывший пограничник.

В ноябре гитлеровское командование, стянув наиболее сильные танковые группировки и авиацию на фланги Западного фронта, стремилось нанести удары с севера из района Клина и Рогачева в направлении Яхромы и Красной Поляны и с юга из района Тулы на Каширу для захвата Москвы в кольцо. Ожесточенные бои не затихали ни днем ни ночью. Наши войска стояли насмерть на каждом рубеже, но соединениям третьей и четвертой вражеских танковых групп, наносившим удары с севера, удалось прорваться непосредственно на подступы к столице. Передовой отряд 56-го механизированного корпуса в составе пехотного и танкового полков в ночь на 28 ноября прорвался через канал имени Москвы и захватил плацдарм в районе деревни Перемилово. В те же дни враг форсировал Нару севернее и южнее Наро-Фоминска и подошел к Кашире. Гитлеровцы хвастливо заявляли, будто бы видят советскую столицу в бинокли. Позже удалось установить, что фашисты доставили в район Красной Поляны дальнобойные орудия для обстрела Москвы издали.

Продвижение врага было остановлено. 27 ноября в районе Каширы и 29-го севернее столицы советские войска нанесли сильные контрудары. Фашистский план «Тайфун» потерпел крах.

Дивизия генерала Костылева, сформированная в Приволжье, прибыла в район Серпухова и вступила в свое первое сражение. Отразив атаки противника, ее части с наступлением темноты заняли относительно выгодные рубежи для организации обороны.

Пробиваясь через пургу, Михаил долго разыскивал дивизию, нашел ее штаб в лесной деревушке поздно вечером.

Начальник штаба сидел за столом в жарко натопленной избе и, уткнувшись в карту, о чем-то напряженно думал. Наконец оторвался от карты, взял у Горнового направление, прочитав, предложил:

— Садись-ка. Смотри сюда. На этом рубеже, — майор ткнул карандашом в карту, — должен был занять оборону полк майора Прохорова. А у нас никаких данных. Твоя задача — выяснить, что у них там. Уже двоих посылал — не вернулись.