Александр Карпов - В небе Украины

Наконец время вылета определено. Бежим к самолетам, запускаем моторы, выруливаем на старт.

Ведет девятку Захар Хиталишвили, замыкает колонну звено Александра Амбарнова.

Январское небо словно налилось свинцом. Безбрежный простор калмыцких степей бушует пургой. Снижаемся на бреющий, выходим в заданный район. Вот он, затерявшийся среди белого океана степи, едва приметный населенный пункт Утта. Он почти весь утонул в снегу, и лишь чуть поодаль, севернее, выступают черные точки.

Узнаем по силуэтам трехмоторные «Ю-52». Их более двух десятков. Все девять штурмовиков идут в пике. Атака для врага оказалась неожиданной. Заснеженная стоянка от разорвавшихся бомб стала черной. Самолеты скрылись за огнем и дымом. Делаем второй заход. Снижаемся на бреющий и поливаем стоянку огнем из пушек и пулеметов. Рядом рвутся зенитные снаряды, но мы, словно заговоренные, неуязвимы. Слишком мала высота, угловое перемещение самолетов настолько велико, что зенитчики не успевают вносить в стрельбу поправки.

Разрывы зенитных снарядов ложатся далеко позади. А на земле горят неуклюжие трехмоторные «юнкерсы». Атака цели не прекращается. От напряжения взмокла спина, но на душе радостно: пылают гитлеровские машины!

В каждый полет Хитали умел внести неуловимый отпечаток собственного, присущего только ему, почерка, он был неповторим в своих действиях.

Белое поле сливается с небом. Кажется, все кругом поглотила и замела пурга. Погода ухудшалась, надо было подумать о возвращении на свой аэродром. Бывало немало случаев, когда ведущие терялись в такой обстановке, блудили, и летчики были вынуждены садиться где попало, сводя на нет успех штурмовки.

В таких условиях лишь тот ведущий мог довести до своего аэродрома, который отлично ориентировался в воздухе, действовал инициативно. Схемы, как бы они ни были хороши, не могут учесть все нюансы конкретно складывающейся воздушной обстановки. Главное — быть готовым к неожиданным ситуациям.

Захар видел, откуда движется облачность, сознавал, что вряд ли мы успеем дойти до своего аэродрома. И он принимает решение идти на рекомендованную точку. Ему часто приходилось быть на острие сложных ситуаций, которые заставляли его волноваться, напрячь волю, показать все, на что способен. Но как определить облачность, успеть привести группу и посадить ее, пока еще не закрыта взлетно-посадочная полоса?

Поднявшись под самую кромку облаков, ведущий внимательно вглядывается в окружающую местность, Куда ни кинь взгляд, везде клубятся белые космы облаков. Земля смешалась с небом. Вся надежда на световые сигналы с земли.

Неожиданно впереди блеснул огонек, затем последовали одна за другой вспышки. Значит, рядом аэродром. Теперь надо найти посадочные знаки.

В наушниках послышался чей-то голос. Хитали подстраивает приемник, внимательно прислушивается к команде с земли. Наконец, ему удается связаться с наземной радиостанцией. Установлен посадочный курс. Остается определить направление ветра и завести группу на посадку. Самолеты перестраиваются в правый пеленг, высота полета не более пятидесяти метров, Вот оно — знакомое «Т» — черное полотнище. Но оно еле просматривается с этой высоты, а подняться выше не дает облачность.

Однако Захар не суетится и уверенно заводит самолеты на посадку. Выпущены шасси, щитки. Он первым приземляет свою машину, за ним садятся остальные самолеты.

Командир дивизии, которого нелегко было удивить мастерством пилотирования, прибыл на аэродром, чтобы похвалить ведущего, сумевшего безупречно посадить девятку на заснеженный запасной аэродром.

Садимся в Сальске, затем в Пролетарской. Эскадрильи пополнились самолетами и людьми. Многие из сталинградцев пошли на повышение. Принял новое пополнение и Хитали. Он свыкся с должностью комэска, наладил контакт с молодым пополнением.

Не очень-то радовался мой друг передышке в боевой работе. Порой щемящая тоска одолевала его. Подгонял время, чтобы быстрее улететь на фронт, не находил себе места. Уж очень хотелось попасть на Украинский фронт, поближе к Михайловке.

Как-то, зайдя в эскадрилью к Хитали, майор Выдрыч выслушал молодого комэска, поговорил с летчиками, воздушными стрелками и сделал вывод;

— Ваша эскадрилья имеет все данные, чтобы стать передовой.

По-отечески улыбнувшись, он спросил;

— Ну как, Захар, сможете завоевать первое место?

Глаза Хитали ответили ему: «Да».

Проводив комиссара, Хитали подозвал к себе младшего лейтенанта Головкова. Не все нравилось ему в подчиненном. Уж больно много в его полетах было бравады.

— Так в каком же боевом порядке пришли мы на аэродром с полигона? — лукаво спросил он Головкова.

Молодой летчик смущенно ответил:

— Летели, кто как мог. Не строем, а роем.

— Правильно сказано, — улыбнулся комэск и ободряюще тронул за локоть летчика. — Вот именно: не строем, а роем.

Молодой летчик смотрит в добрые глаза комэска и решается на откровенность. Его волнует вопрос: почему столько внимания уделяется перестроениям? Тут бы «горки», пикирование, виражи, а вместо этого заладили одно и то же!

Волнуясь, он снял с головы новенький темно-коричневый шлемофон и торопливо пригладил взмокшие светло-русые волосы. Комэск улыбнулся, подумав о чем-то своем. Приложив руку козырьком ко лбу, он долго всматривался в горизонт.

— Смотрите, сейчас над стартом пройдет звено. Проследите за их перестроением на развороте, — предложил летчику.

Головков напряг зрение. На краю летного поля показались четыре темные точки. Распарывая воздушное пространство, звено штурмовиков проносится над стартом. По окрестностям загрохотало, словно от растянутого по времени залпа гаубичной батареи. На развороте строй четверки изящно изогнулся. Ведомые из левого пеленга перешли в правый. Весь маневр получился пластичным и грациозным.

— Не звено, а картинка! Это Пальмов со своими с полигона возвращается, — уточнил Хитали. — Вот где их надо видеть-то: когда они со сложного маневра заходят на цель. Тогда они без слов понимают друг друга. Мастера… — выдохнул комэск. — Нам до такого искусства еще далеко.

С чего же начать, чтобы настроить на другую волну молодого летчика? Немало комэск перебрал «ключей», но все они казались ему не от того «замка», Тогда решил рассказать, как он сам и его боевые друзья начинали летать звеном и что у них не ладилось.

В памяти Хитали замелькали «кадры хроники» тех времен, когда в его боевом расчете значилось звено — три самолета. Вот эта тройка держит курс на запад, в район Кишинева, идут на малой высоте. По несущейся навстречу шоссейной дороге мелькают вражеские войска. Штурмовики возносятся «горкой» кверху, откуда с полупереворота сваливаются на цель — колонну гитлеровских машин на марше. На один только миг затянул разворот Хитали, а цель проскочила в сторону. Начал исправлять наводку обратным креном — чуть не наскочил на капитана Феденина. А земля уже бросилась навстречу — на пикировании не очень-то поманеврируешь!