Канта Ибрагимов - Аврора

— Да о чем ты говоришь? — развел руками Цанаев. — Кто видел? Чеченцев тут все равно нет, а этим — сама знаешь.

— При чем тут «чеченцы» и «эти»? Бог все видит. А совесть моя? Вы хоть помните, что чудили?

И тут у Цанаева вырвалось, ляпнул, что думал:

— А ты хоть девственница?

— Ах! — воскликнула Аврора, зубы заскрежетали, дернулась, будто молнией прошибло, и такое напряжение, даже Цанаева ток прошиб. Виновато он уставился на нее. А ее лицо скривилось, а потом позабытая маска-улыбка, как защитная реакция; но и она не помогла — слезы ручьями покатились, она закрыла лицо, убежала.

— Прости, прости Аврора, — Цанаев теперь был в тесноватом коридоре, а она — в единственной комнате, где он спал. — Прости меня.

— Уходите, уйдите из моей жизни, навсегда.

Цанаев торопливо обулся, хотел было выйти, прикрыл дверь, нервничая, долго переминался с ноги на ногу в коридоре.

— Вы еще не ушли?

— Аврора, у меня денег нет… То ли потерял, может, пропил. Куда я?.. Чужая страна. Никого не знаю. Одолжи.

— Подождите на улице, — злобы не уловил Цанаев в ее голосе. А она: — Нет. Не выходите. Подождите на кухне. Я быстро.

Цанаев вновь очутился на кухне, понял, что Аврора молится. После этого он исполнял все ее пожелания.

Вечерним рейсом он вылетал в Москву.

— Спасибо, — говорил Цанаев. — Спасибо, что провожаешь.

— Я боюсь, что вы вновь начнете пить, все пропьете.

Теперь он обиделся, насупился, до спецконтроля молчал и у самой черты вдруг спросил:

— Аврора, а ты как узнала, что я лечу?

— Ваша супруга сказала.

— Она знала твой телефон?

— Как-то узнала. Здесь, в Норвегии, ведь немало чеченцев проживают.

— Да, — подтвердил Цанаев, задумался. — Кстати, у нее двоюродная сестра здесь живет… А что она тебе наговорила?

— У нее спросите, — она глянула прямо в его глаза. — В одном она оказалась права.

— В чем? — дернулся Цанаев, и видя, что Аврора упорно молчит. — В том, что я напьюсь? Я полтора месяца не пил, даже больше. А вчера… вчера я сорвался… Ты ведь исчезла, стала скрываться от меня.

— Я не от вас скрывалась, — перебила Аврора.

— А от кого? — оторопел Цанаев.

— От вашей жены. Прощайте, — она развернулась, быстро стала удаляться;

Цанаев, словно только проснулся, долго смотрел ей вслед, и когда она уже стала исчезать в толпе, бросился за ней:

— Аврора! Аврора! — кричал он, как сумасшедший.

Она остановилась, смутилась:

— Гал Аладович, — уже строгие, повышенные нотки появились в ее тоне и в жестах, — вы ведете себя…

— Прости, прости, — от бега задыхался он. — Аврора, послушай меня.

— Я послушала вашу жену и не хочу, даже боюсь, с вами впредь общаться. Прощайте, — она хотела уйти, но он схватил ее, тут же одернулся.

— Что вы себе позволяете? — она гневным взглядом измерила его с ног до головы. — Счастливого пути. Не опоздайте на рейс.

Она растворилась в толпе, а Цанаев, как вкопанный, простоял минут пять на том же месте. Он слышал, что уже не в первый раз объявляют посадку на Москву, однако глаза искали иное, и он уже был у барной стойки, как его легонько тронули:

— Гал Аладович, я вас умоляю, — ее голос был очень участливым. — Вы ведь в Грозном почти не пили. Отчего вы так сломались?

— Аврора, Аврора, ты позволишь мне звонить? — его глаза увлажнились, он дрожал. — Прошу тебя. Ты нужна мне… Клянусь, я больше пить не буду.

— Тогда можно.

— Правда? — он широко, словно ребенок, зачарованно улыбнулся. — Ты будешь отвечать? Мы ведь будем видеться?

— Да-да, вы опаздываете, — она уже подталкивает его.

Не говоря ни слова, они вновь дошли до линии спецконтроля.

— Доброго пути.

— Постой, — он весь вспотел, вытер пот со лба, почистил руку о пиджак и кончиком пальцев тронул ее кисть. Она не одернула. — Я больше пить не буду… Я хочу жить. Я хочу рядом с тобой жить.

— Вы опаздываете, — она его толкнула, дверь спец-контроля автоматически закрылась за ним.

Как только самолет приземлился, Цанаев получил SMS-ку «Берегите себя. Аврора». Он стал по этому номеру звонить — телефон отключен. У него настроение испортилось и более не улучшилось, потому что после Европы сама атмосфера аэропорта Шереметьево с этими пограничниками и навязчивыми таксистами действовали угнетающе.

Еще хуже обстояло дело дома. Жена встретила его подбоченясь:

— Ну что, вернулся? А что ж ты там не остался? Ха-ха, даже этой старой деве такая пьянь не нужна… И так денег нет, а он на всяких шлюх… Не трожь меня. Я милицию вызову… Лучше работай, как все, деньги в дом приноси.

— Миллионами приносил, миллионами! — кричал Цанаев.

— Это Аврора хотела тебя купить. Небось, должок отдавала.

— Замолчи, дрянь!

— Это твоя Аврора дрянь. С женатым мужчиной общается, заигрывает, к себе зовет… Но от тебя ведь проку нет. Вдруг умрешь, похоронить не на что. И заработать не можешь.

— Умирать я не собираюсь, — орет Цанаев, а вот насчет работы — как есть. Профессор, а платят копейки, еле-еле до очередной получки хватает. Адекватно и он, впрочем, как и большинство ныне, работает: с утра и до обеда время убьет, а после обеда, если нет какого-либо мероприятия, свободен, и в институте практически никого нет, и науки как таковой нет, одна показуха. Но в один день ему пришлось задержаться — неожиданно позвонили:

— Майор Федоров… тот, что вас в больнице навещал. Нам надо встретиться, поговорить. Как вам удобно? Я могу к вам на работу заехать, в три.

Было уже без четверти четыре, а майор не приехал. Цанаев, ясное дело, нервничал, все посматривал в окно. И вот увидел майора.

Цанаев уже немолодой и помнит, как выглядели работники спецслужб в советское время — скромно, тихо, незаметно. А теперь: дорогая иномарка, шикарно одет, походка барина, и Цанаев невольно вспомнил слова министра — «пять процентов спецслужбам, чтобы людям жить не мешали».

— Вы виделись с Авророй? — вновь тот же вопрос.

— Да, виделся. А что? — еле скрывает раздражение Цанаев.

— В общем, ничего, но вопросы есть.

— Говорите прямо, пожалуйста. Какие претензии ко мне и к Авроре?

— Хорошо… Дело в том, что Таусова перечисляла вам значительные суммы.

— Да, по контракту, за науку, грант. А что? Многие ученые на грантах живут, а иначе, как я сейчас.

— Я в курсе, — спокоен майор, по ходу он смотрит свои бумаги. — Просто грант международный, и мы хотели бы знать суть дела подробнее.

— Если честно, то я знаю суть, но не подробности — это работа Таусовой. Но если знал бы, то не сказал бы без разрешения Авроры… Еще вопросы есть?

— Есть. Когда вы общались с Авророй в последний раз?

— У меня нет ее телефона.

— Да, — улыбнулся Федоров, — она вас упорно избегает… Видимо, из-за вашей жены.

— Вы подслушиваете телефон?