Гарри Тюрк - Час мёртвых глаз

- Ты хочешь сам еще раз посмотреть? – поинтересовался Биндиг. – Я отведу тебя туда…

- Спасибо. Тимм ухмыльнулся. - Взгляда на карту мне достаточно. Как они его устроили?

Биндиг описал это ему. Тимм кивал, а потом засунул себе карту Биндига.

- Дело сделано, - сказал он. – А теперь ты, наверное, ты очень гордишься, да?

- Я хочу есть, - ответил Биндиг уклончиво, - и сигарета мне тоже пошла бы на пользу.

- Ты не доволен, что ли? - спросил Тимм. - Никого не смог прикончить, и это был не твой случай. Я понимаю. Но сегодня мы оба сделаем еще пару трупов, будь уверен!

Он подмигнул Биндигу, как будто как раз пообещал ему особенно интересное удовольствие. Выражение жестокости овладело в этот момент его лицом.

- Я голоден, - сказал Биндиг. Он расстегнул замок кармана брюк и вытащил оттуда пакет с концентрированным продовольствием, состоящий из соленых галет, сухофруктов, долек фруктов, твердой как камень сухой колбасы и шоколада. Он без аппетита съел одно за другим. Фруктовые дольки имели противно сладкий вкус.

- Лучше бы они не клали в них так много сахара, - сказал он Тимму, - половины вполне бы хватило.

- Сахар, - объяснил Тимм, - хорош для таких людей, как мы. Он полезен для их нервов.

- Тогда им следовало бы положить несколько кусков сахара в упаковку. Эту штуку едва ли можно есть.

- Поешь-ка сахарку, - ухмыльнулся Тимм, - сегодня ты его заработал. И тебе он, наверное, еще понадобиться для твоих нервов.

- Но мне не нужен никакой сахар. Мои нервы функционируют с сахаром так же, как и без него. Пусть лучше раздадут их финансовому отделу при дивизии.

- Ха..., - тихо засмеялся Тимм, - господин ефрейтор Биндиг соблаговолят злиться на казначеев! Для меня это ново. Почему ты, собственно, никогда не берешь с собой что-то выпить? Со шнапсом как раз эта штука очень вкусная.

- Я почти не пью шнапс, - ответил Биндиг.

- Конечно, если это твой собственный! Но я отдам тебе немного моего. Он вынул маленькую, низкую фляжку из кармана на икре. Такую же, как Цадо тоже всегда носил в комбинезоне. Биндиг взял ее и смыл крепким напитком вкус фруктовых долек.

- Ты не проголодался? – спросил он Тимма, закашлявшись. Тот покачал головой. Он зажег сигарету и сказал: - Пока нет. Он задумчиво сбил пепел с сигареты, потом продолжил говорить.

- Я как-то посмотрел однажды, насколько вы все продвинулись с наградами. Это нужно делать почаще. Выглядит вовсе не плохо. Если, к примеру, некоему Биндигу сегодня запишут еще одно участие в рукопашном бою, он созрел для получения бронзовой пряжки за ближний бой. Что ты об этом думаешь?

- Гм..., - произнес Биндиг неуверенно. - Я не так уж точно все это подсчитываю.

- Зато я подсчитываю.

- Тогда, пожалуй, будет правильно.

- Да, правильно. Цадо нужно еще три дня для получения серебряной.

- А ты?

- Ты побледнеешь от зависти, - добродушно ухмыльнулся Тимм, - но как раз сегодняшнего дня мне еще не хватает для золотой.

- Ах, так, - сказал Биндиг, - поэтому ты хочешь сегодня предпринять еще что-то. Без приказа, так сказать...

- Угадал! - Тимм прищурил один глаз и подмигнул ему, - ты и я. Когда мы вернемся домой, Альф может подавать на нас представление к награде. И поэтому мы теперь исчезнем отсюда и посмотрим, что мы тут еще немного раскачаемся.

- Без других?

- Пусть другие пока продолжают искать склад. Они устанут, когда прекратят это. С усталыми людьми нельзя делать трупы. Но мы оба теперь хватаем себе мины, и тогда Польша открыта! Ясно?

- Как хочешь. Биндиг ничего не возразил, так как этот дружелюбный, веселый Тимм, который лежал напротив него здесь в лесу за советским фронтом, самое позднее завтра превратился бы снова в того, который держал в своих руках нить жизни каждого в их роте.

Было бы лучше, если бы я тогда не пошел за ним и не окликнул его, подумал Биндиг. Лучше всего было бы, если бы я где-то спрятался как можно дольше, пока не стемнело, а потом пошел бы к нашему месту встречи. Тогда для меня операция бы закончилась. Но теперь мне придется участвовать в том, что придумает Тимм.

Он тут же вспомнил об Анне. Он прикусил губу и подумал о том, что говорил Тимм о пряжке за ближний бой. Ему иногда так тяжело давалось убивать, особенно в последние месяцы, потому что тот способ, которым убивали солдаты разведывательной роты, напоминал ему просто убийство; потому что он думал, что между убийцами и солдатами должно быть различие. Но ему никогда не давалось тяжело ставить на карту собственную жизнь. Они воспитали его так, что это не давалось ему тяжело. Теперь это чувство появилось. У него впервые было это парализующее, тягостное чувство. Лучше всего он спрятался бы себе где-нибудь в подлеске, пока не прилетит самолет.

Но тут сидел Тимм, и его лицо выражало всю ледяную невозмутимость, с которой он думал исполнить свой план. Это лицо перед ним больше не улыбалось. У Тимма было много лиц, но он всегда оставался тем же самым. Он снова теперь был тем, кого Биндиг знал как Клауса Тимма, и он не знал, должен ли он проклинать его или любить, потому что Тимм воспитал его, потому что Тимм научил его убивать и обучил разным прочим вещам, которые до сего момента помогли Биндигу сохранить собственную жизнь. Это был тот Тимм, которого он знал с будки путевого обходчика при последней операции, тот Тимм в самолете, который избил маленького старшего официанта. Тимм, которому при тренировке ближнего боя с куклой ни один удар ножом не казался достаточно хорошим. Это было Тимм, и это был учитель и бог, и командир и мать и иногда товарищ. Биндиг не мог любить его, так как он был ему противен. И он не мог заставить себя убить его, так как он его боялся.

- Пойдем..., - услышал он голос Тимма.

Биндиг кивнул. Глядя, как Тимм гасил сигарету, он сказал: - Недавно я обнаружил часового только потому, что он курил. Кто знает, заметил бы я его, если бы он не курил свою махорку. Нам в этой местности лучше было бы не курить...

- Пошли, - сказал ему Тимм, - нам час пути до места, где спрятаны мины.

Когда они вышли из леса, территория становилась немного обозримее. Поселений не было, только время от времени заметенная дорога и вдали шоссе, от которого иногда доносился шум моторов. Снова похолодало, и небо было ясно. Тимм однажды где-то остановился, вынул нож и отрезал им несколько еловых ветвей. Он взял кусок веревки из кармана и связал ветки. Когда он держал веревку в руке и тащил связку веток за собой по снегу, эта связка стирала их след. Когда они проходили мимо маленького озера, поверхность которого была чиста и бесснежна, он сказал: - Уже хорошо, что мороз держится. Иначе никакой самолет не смог бы сесть...

Они пересекли одно из озер и не оставили след на чисто выметенном ветром льду. На другом берегу Тимм пошел впереди и дал Биндигу веревку с ветками.