Богдан Сушинский - Фельдмаршал должен умереть

— Только это, — галантно склонил голову исполосованный шрамами верзила. — Хотя хороша она тоже… до безумия.

— И давайте к шпионским темам больше не возвращаться, тем более что теперь уже трудно предугадать, какие из разведок для агентов Германии и Ватикана окажутся союзническими, а какие перейдут в разряд вражеских. И вообще, мне кажется, что пора создавать тайное общество агентов всех европейских разведок, исключая разве что сталинских коммунист-фашистов.

«А ведь она права, — подумалось Скорцени, — такой тайный союз действительно стоило бы создать. И если учесть, что в него войдут сотни наиболее подготовленных к диверсионной работе и к жизни в подполье джентльменов и леди, то нетрудно предположить, что вскоре это тайное общество даст фору масонам, рыцарству и иезуитам, вместе взятым».

— Тем более что мы могли бы включить в него элиту некоторых масонских лож и какое-то число иезуитов, — словно бы вычитала его мысли Мария-Виктория.

— Но это мы обсудим чуть позже, — согласился Скорцени и тотчас же приказал Родлю: — Собрать всех способных держать оружие и выстроить у центрального входа. Вооружить всем, что имеется в арсенале виллы. Машины, на которых мы прибыли, увести к пристани, ибо только там они окажутся в относительной безопасности. Нам же они ещё пригодятся.

— Будем надеяться, — проворчал Морской Пехотинец.

Взяв у княгини карту местности, обер-диверсант рейха расчленил свою команду таким образом, что группы её оказались на трех высотках неподалёку от виллы. Благодаря этому с самого начала операции у партизан должно было создаваться впечатление, будто поблизости «Орнезии» устроено несколько крупных засад.

— Мы же поддержим это впечатление снайперским огнём с разных точек, — объяснил Отто свои планы владелице виллы. — Роль снайперов будут играть мои «коршуны Фриденталя», у них это иногда получается.

— А где в минуты боя будете находиться вы, господин комендант? — поинтересовалась Мария-Виктория, когда вся схема отражения налёта была основательно продумана.

— Только рядом с вами, — не задумываясь, ответил штурмбаннфюрер.

— Понимаю, что рассчитываете на мою защиту, — съязвила княгиня. — Не знаю, правда, придаст ли вам это авторитета среди бойцов гарнизона.

— Это создаст мне ореол храбрости. В крайнем случае, они просто по-человечески позавидуют мне.

— Но поскольку званием «первого диверсанта рейха» вас наградили не за умение изощряться в комплиментах, то всё же, где будете находиться вы?

Скорцени явно замялся, и Мария-Виктория поняла, что, расставив всех по местам, он всё ещё так и не решил, где же будет располагаться сам.

— Как вы, княгиня, смотрите на то, чтобы мы с вами олицетворяли военно-морские силы «Независимой Орнезии»? Если проще, устроюсь на яхте. Не зря же вы называете её «крейсером».

— А если учесть, что значительная часть прибрежного шоссе пролегает вдоль моря, — подхватил эту идею Морской Пехотинец, — тогда рейд крейсера «Мавритания» против партизан не покажется таким уж невероятным. Правда, узнав о нём, адмирал Нельсон покончил бы жизнь самоубийством…

— Вы же как бывший морской пехотинец и механик яхты будете третьим в нашем экипаже.

— Согласен, и если позволено будет высказать собственное мнение…

— Родль, — не стал выслушивать его комментарии Скорцени, — видите вон тот хребет, нависающий прямо над шоссе?

— Отчётливо вижу.

— Огонь с него откроете лишь после того, как я пройдусь пулемётной очередью по второму грузовику. Первый пропускаем, оставляя его для групп монаха Тото и Кальваччо, которые расположатся на территории виллы, по периметру её ограды.

— Для партизан наша засада покажется приятной неожиданностью.

— Основной же удар по машинам нанесём из фаустпатронов. Направляясь сюда, мы предусмотрительно захватили четыре эти переносные пушки. Думаю, итальянские партизаны по достоинству сумеют их оценить.

— А вот фаустпатроны для партизан, очевидно, будут новинкой, — согласился Тото.

Посоветовавшись, Морской Пехотинец и Скорцени подвели яхту поближе к изгибу шоссе.

— Посмотрите, какая здесь великолепная десантная позиция! — повёл рукой американец, очерчивая пространство перед собой. — А главное, обратите внимание на мост. Он проложен в ложбине. Если заляжете с пулемётом на носу яхты, то окажетесь как раз на уровне перил.

Скорцени тотчас же вынес германский пулемёт, устроил его на бухте каната и залёг на расстеленную Марией-Викторией циновку. Сержант был прав: позиция оказалась идеальной. Правда, с моста она тоже простреливалась, словно в тире, но тут уж кому как повезёт.

— Только бы не дать им залечь за перилами моста, — молвил обер-диверсант рейха.

— Буду рассчитывать на то, что, поднявшись на капитанский мостик, вы сумеете выкурить их оттуда.

— А ещё вам посчастливилось рассчитывать на меня, — напомнила княгиня, появляясь из нутра яхты со снайперской винтовкой в руках. Сопровождаемая удивлёнными взглядами мужчин, она поднялась в рубку рулевого и положила винтовку рядом с уже лежавшим там немецким автоматом.

— Я ведь сказал, что вы не должны вступать в бой, — напомнил ей Скорцени. — С этой горсточкой бандитов мы и без вас как-нибудь справимся. Лучше оставайтесь на вилле.

— До сих пор мне чудилось, что и на яхте, и на вилле хозяйка я, — мило улыбнулась Мария-Виктория, подставляя лицо лучам предзакатного солнца.

Когда она перевела взгляд на Скалу Любви, штурмбаннфюрер поневоле потянулся глазами вслед за ней. Ему казалось, что в эти секунды их объединяет то общее воспоминание о «любви островитян», которое отныне в принципе должно объединять их в течение всей жизни. Во всяком случае, Отто хотелось бы верить в это.

— Кстати, вам, сержант, — объявил он, — нельзя забывать об обязанностях механика. Как только партизаны пристреляются по нас, вы обязаны вывести яхту из-под огня.

— Не уходить же нам на дно. И еще… Три человека — это уже экипаж, — попытался окончательно помирить их Морской Пехотинец. Поэтому отправлять княгиню на виллу не следует.

— Вы слышали, Скорцени, что говорит истинный моряк?

— С куда большей охотой прислушиваюсь к голосу разума.

— Тогда вам не мешало бы услышать, — возбуждённо отреагировал сержант, — что до сих пор на яхте всегда капитанствовала только она, княгиня Сардони.

— Перед вами, княгиня, всего лишь необученный юнга, — незамедлительно признал её старшинство первый диверсант рейха.

Всё, что здесь происходило в течение этих двух суток, казалось теперь Отто страницами некоей новой жизни, совершенно не похожей на ту, которую он прожил в продолжение всей уходящей в небытие войны.