Владимир Брагин - Застава в огне

— Вы смеетесь надо мной?

— Отнюдь. Я над собой смеюсь. Только работу в городке получила, и уезжать собралась.

— Ну, вам-то, наверное, безразлично. Ваш Костя куда угодно за вами поедет.

— Да, в этом смысле повезло. Ничего особенного в жизни не видела. Везде одно и то же. И вдруг встретила человека. Настоящего. И все у него, как в сказке, то есть по-настоящему. Воюет — так воюет. Любит — так любит. А если скажет «навсегда», значит, на всю оставшуюся жизнь.

Такое сочетание положительных качеств в одном человеке показалось Лейле совершенно невероятным, и она с уважением отдала должное избраннику Катерины:

— Счастливая вы, если Костя правда такой.

— Правда. — Катерина, не докурив, бросила сигарету в консервную банку под лавочкой и встала, собираясь уходить. — Правда. Только с небольшой поправкой: его не Костя зовут. — Она внимательно посмотрела на Лейлу и добавила: — Но тебе бояться нечего. Я точно уеду.

Только теперь до девушки дошло, о чем говорила Катерина, и она посмотрела на нее совсем по-другому: как на неудачливую, но все-таки соперницу. Пожала плечами.

— Я и не боюсь.

Катерина опять села на лавочку и страстным шепотом спросила:

— Ты хоть знаешь, как любят? Все это, милая, очень сложно. Одно дело — встречаться с нравящимся человеком, когда нет большой ответственности. Погуляли, не понравилось — безболезненно расстались. И совсем другое, когда прочно связана с ним. Тут уж приходится думать, чего он от тебя ждет, на что ты сама способна. Ты, например, знаешь, что ему в жизни нужно? Какая у него заветная цель, знаешь?

Лейла на мгновение растерялась, поскольку, в самом деле, ничего этого она не знала. Но признаться сопернице было выше ее сил, и она с ноткой вызова в голосе ответила:

— Знаю.

Неожиданно Катерина почти по-матерински улыбнулась:

— Что ж. Тогда будь счастлива.

Катерина встала и направилась в сторону общежития. Обернувшись на ходу, сделала прощальный жест.

Словно извиняясь, Лейла сказала вслед:

— Катя!.. Вам тоже… счастливо…

Но это было сказано слишком тихо, и та, которой были адресованы ее слова, их не расслышала.

Несмотря на то что в кабинете Аскерова было еще достаточно светло, майор первым делом включил верхний свет. Сначала он попросил открыть сейф, просмотрел все находившиеся там документы. Затем принялся изучать содержимое письменного стола. Какие-то бумаги он передавал для просмотра Касьяну. Тот листал их, с неодобрением косясь на сидевшего в углу Мансура. Вот, мол, какой ерундой приходится заниматься по твоей милости.

В раскрытую дверь заглянул Клейменов и жестом попросил Мансура выйти в коридор. Капитан отпрашиваться не стал, не обязан же он присутствовать при обыске. Если им угодно — пусть подбрасывают компромат. Это, кстати, и при нем легко сделать.

— Когда этот цирк кончится? — вполголоса спросил Константин. — Чего они тут найти хотят?

— Понятия не имею. Наверное, платежную ведомость Надир-шаха.

Оба невесело рассмеялись.

— Удружил ты мне, командир. Самое время.

— Не по своей инициативе, дружок. Но ведь для тебя лучше — ты же хотел заставу принять.

— Уже не хочу. Я перевода ждал со дня на день, — сказал Клейменов, и в его голосе проскользнуло глухое раздражение.

— Еще подождешь, что теперь делать. А мне про перевод даже не сказал. С какой стати, Костя, тебе это приспичило?

— Не могу я тут оставаться. Еще чего доброго жену и сына потеряю.

— Почему вдруг?

— А то ты сам не знаешь?

Мансур мысленно перебрал возможные причины и ни на одной не смог остановиться. Все казались весьма пустячными.

— Чего-то я не соображу, — признался он, и Клейменов понял, что командир действительно не уловил его намеков.

— Ладно, — тряхнул головой Константин. — Тебе сейчас не до этого. Поговорим о другом. Там Ратников опять экстремальные игры затеял. Разделил свою группу, сам пошел с Раимджановым прочесывать восточный сектор хребта. В режиме радиомолчания. Помяни мою душу, навернется генеральский сын со скалы…

— Раимджанов — толковый парень. Не даст пропасть.

— Этот охотник за павлинами?! Ой ли. Приказ уже отдали по связи — отбой операции. А Ратников до сих пор не отвечает. В индейцев играет, блин.

— Да брось ты переживать, все будет нормально.

— Сомневаюсь. Два пацана в горах. А с головой среди них — одна собака.

Выскочив на скалистую террасу, пес Шериф начал с глухим ворчанием кружить по ней. Раимджанов внимательно следил за овчаркой, в которой души не чаял. Хотел потрепать Шерифа по морде, поласкать, тот вырвался из рук. Значит, чужого почуял.

— Точно? — с подозрением спросил Ратников, когда сержант сказал это. — Может, просто козла какого-нибудь?

— Не говорите так, товарищ лейтенант. Обидеться может.

— Ах, он обидчивый. Ну, извини, Шериф, я больше не буду.

Лейтенант и сержант еще пошутили по этому поводу. Они оба были взвинчены и подбадривали себя перед возможной встречей с врагом.

Шериф опять заворчал и попытался вырваться из рук державшего его за ошейник Раимджанова. Владимир с сомнением посмотрел на портативную рацию. Спросил:

— Слушай, Нурик, а радиомолчание имеет смысл?

— В общем, да. Если, моджахеды услышат нас, поймут, что мы находимся рядом.

— И куда они тогда денутся?

— Нас же всего двое. Сядут в засаду, и чик-чик обоих, — снисходительно пояснил Раимджанов.

— Чик-чик, говоришь. Логично. Ну, пошли, что ли.

— Идемте, — согласился сержант и отпустил собаку: — Шериф, ищи чужого! Ищи!

Шериф, казалось, радостно сорвался с места. Он пробежал спуск, потом одолел подъем, снова спустился и остановился. Задрав голову уставился на приближающихся пограничников, подождал их, потом побежал через кусты дальше. И в это время прогремел взрыв.

Лейтенант и сержант не сговариваясь упали. Через несколько секунд оба синхронно оторвали головы от земли: перед ними вырастало облачко пыли. Они медленно поднялись.

— Неужели на растяжку попал? — обескураженно произнес Раимджанов и позвал: — Шериф!

В ответ послышался жалобный скулеж. Сержант стремглав бросился к лежащему на тропе Шерифу. Пес повернул голову и посмотрел на него с неизбывной горечью в глазах. Такой взгляд бывает у тяжелобольных людей. Раимджанов, чуть ли не рыдая над ним, лихорадочно забинтовывал рану на боку. Ратников рассмотрел свернувшийся на кустах кусок проволоки, убедился, что взорвалась граната. Подсел к сержанту, сочувственно потрепал его по плечу.

— Помирает друг… помирает… — причитал Нурик и, повернувшись в сторону вершины, погрозил кулаком: — У, собаки! Это вы собаки, а он — человек! Лучший пес, самый лучший…

Лейтенант сочувствовал не столько псу, сколько выбитому из колеи Раимджанову.