Михаил Домогацких - Южнее реки Бенхай

— Боб, у меня есть подозрение, что ты ездил во Вьетнам со специальной миссией и особыми поручениями, о которых даже мы, твои близкие друзья, ничего не знали. Не так ли?

— Тебе, Дин, лучше многих известно, зачем я ездил туда и какую миссию выполнял.

— Нет, Боб, я имею в виду не поручение помочь милому Райтсайду. Это обычное дело для министра обороны.

Голос у Раска был какой-то странный, Макнамара даже усомнился, в самом ли деле это звонил государственный секретарь.

— Я что-то тебя не очень хорошо понимаю, Дин. Да ты ли это у телефона?

— Видишь ли, дорогой мой друг, — не отвечая на последний вопрос, сказал Раск, — мне только что сообщили— источники самые достоверные, — что где-то в Южном Вьетнаме готовится провозглашение нового государства — Республики Южный Вьетнам. Слухи, правда, об этом ходили давно, а теперь они, кажется, подтверждаются. Как ты на это смотришь с военной точки зрения, а?

Макнамара помолчал немного, обдумывая услышанное, а потом серьезно ответил:

— Думаю, что мы вступаем совсем в другой этап войны во Вьетнаме. И очень серьезный.

Раск был согласен с этим.

Но дни Макнамары на посту министра обороны подходили к концу. Скоро он уступит свой кабинет в Пентагоне процветающему адвокату Кларку Клиффорду, не менее Макнамары известному в кругах большого бизнеса.

30 июля 1968 года после 160 дней напряженных оборонительных боев командованию американского экспедиционного корпуса удалось осуществить эвакуацию военно-воздушной базы Фусань. Чтобы не дать противнику использовать ее военные объекты, самолеты стратегической авиации США подвергли территорию базы, все ее сооружения и постройки самой жесточайшей бомбардировке.

На следующий день генерал Уильям Уэстморленд был снят с поста командующего экспедиционными силами. Его заменил генерал Крейтон Абрамс.

Захватив в самом начале года инициативу в боевых действиях, силы национального освобождения, продолжая наносить удары то на одном, то на другом участке фронта, загнали американо-сайгонскую армию в глухую оборону. Это произошло не с какими-то небольшими формированиями, а с полуторамиллионной армией, оснащенной по последнему слову техники.

Инициативы Демократической Республики Вьетнам И Национального фронта освобождения о путях завершения войны и восстановления мира во Вьетнаме на условиях немедленного прекращения бомбардировок территории ДРВ и вывода всех американских войск из Южного Вьетнама создавали совершенно новую ситуацию на международной арене. Это болезненно чувствовала администрация Джонсона, столкнувшись с резкой критикой своей политики как внутри собственной страны, так и за ее пределами. Американская война, долгое время прикрывавшаяся ширмой помощи Сайгону в отражении «коммунистического проникновения с Севера», предстала перед всем миром не как частный, а как международный конфликт.

В заявлении большой группы американских ученых, направленном в Организацию Объединенных Наций и Международный трибунал, говорилось: «Война в Индокитае превратилась в раковую опухоль американской жизни без малейшей надежды на излечение. Средства войны, использованные против гражданского населения, показали способность не только уничтожить город, население, среду одного государства, но и саму планету, Землю. Хотя оружие, применяемое во Вьетнаме, в известном смысле и кажется «ограниченным», в своем эффекте оно отнюдь не менее ужасно, чем бомба, сброшенная на Хиросиму».

Профессор Солливан еще более сурово осуждал администрацию Джонсона.

— Вот она, наиболее мощная страна в мире, — говорил он студентам Калифорнийского университета, показывая на огромную карту Америки, рядом с которой висела карта Вьетнама, — пытающаяся подчинить себе отсталый крестьянский народ путем массированного использования всех современных средств уничтожения и все-таки не способная ни победить, ни ликвидировать войну. Вот он, чемпион «свободного мира», который охраняет народ Южного Вьетнама от коммунизма путем уничтожения самого народа. Такими предстали Соединенные Штаты в 1968 году всему внешнему миру., и в результате их престиж никогда не падал так низко, как сегодня, — в голосе профессора зазвучали не только ядовитая насмешка, но и глубокое возмущение, решительный протест, и это поняла американская молодежь, проводив оратора бурей аплодисментов.

Но, несмотря на серьезные политические провалы и военные поражения, несмотря на растущие разногласия о политике во Вьетнаме, большой бизнес требовал идти дальше — наращивать военную мощь и силу ударов. Губернатор Калифорнии Рональд Рейган, как бы возглавивший «ястребов», в годовом экономическом обзоре требовал увеличения военных расходов. «В силу большого значений оборонной и космической индустрии, — писал он, — наш штат превратился в важнейший источник новейшего вооружения для ведения современной войны в любых масштабах. Калифорния играла и готова играть еще большую роль в деятельности, вытекающей из вьетнамской войны, в которой Америка может согласиться только на один исход — победу».

В начале 1968 года американке. чомандовзние в Сайгоне имело в своем распоряжении двух солдат л а каждые одиннадцать жителей Южного Вьетнама, более чем полумиллионная армия собственно американская, пятьдесят девять тысяч южнокорейских, австралийских и других солдат, почти миллион составляли южновьетнамские военные формирования. В Южном Вьетнаме в это время было больше американских дивизий, чем на всем тихоокеанском театре во время второй мировой войны. Соединенные Штаты ежегодно расходовали в полтора раза больше средств, чем за все тридцать семь месяцев войны в Корее. Военные ассигнования США на войну во Вьетнаме на 1968 год были почти равны годовому бюджету такой страны, как Великобритания.

Война обострила противоречия в американском обществе. Первоначально провозглашенные ее цели, отравившие шовинистическим угаром целое поколение американцев, постепенно вырисовывались в другом свете. Десятки тысяч убитых, более трехсот тысяч раненых и искалеченных, исковерканные людские судьбы.

И вот он, надвигающийся, ощущаемый каждым нервом провал, бездонный провал.

Линдон Джонсон, быстро сдавший физически, сломленный, угрюмый, с набрякшими мешками под глазами, тяжело поднялся со своего кожаного кресла с высокой спинкой и, будто слегка приволакивая левую ногу, прошелся по кабинету, останавливаясь то перед картинами на стене, то перед широким окном, глядя на бисер огней, вспыхнувших в начинающихся сумерках. Вот так, вспомнил, стоял он у этого окна, когда из кабинета было все убрано, что напоминало о Джоне Кеннеди.